Шелтер или иллюзия? Об "Ощущении безопасности", бетоне "Ермилова" и искусстве в Харькове

До 17 ноября в Центре современного искусства ЕрмиловЦентр в Харькове проходит выставка "Ощущение безопасности" – центральная составляющая большого художественного проекта, связывающая 13 стран и исследующая амбивалентность понятия безопасности. С этой выставкой "Ермилов" возобновляет международное сотрудничество.

29 августа на открытии выставки на батуте — части инсталляции турецкого художника Ахмета Огюта — прыгала 18-летняя харьковская художница Вероника Кожушко. На следующий день Ника погибла во время российских обстрелов. Во время этой войны боль и искусство часто идут рядом.

LIGA.net пообщалась с директором ЕрмиловЦентра Наталией Ивановой, куратором выставки Мариной Коневой и ее участниками Павлом Маковым и Еленой Афанасьевой о том, как художники рефлексируют войну, что дает им чувство безопасности в эпоху турбулентности, может ли искусство быть шелтером и как изменился культурный Харьков во время войны.

В ночь на 4 апреля 2024 года район, где живет куратор выставки "Ощущение безопасности" Марина Конева, атаковали "шахеды". Марина услышала гул и рефлекторно накрылась одеялом. Она понимала, что от дронов это не спасет, но одеяло давало ощущение безопасности — пусть и иллюзорное. Что-то вроде детского "я в домике".

Утром Марина рассказала эту историю своим коллегам из кураторской команды и предложила сделать проект об ощущении безопасности и о том, что его дает.

Выставка "Ощущение безопасности" состоит из 36 работ 31 автора из Украины и других стран. Среди них – видеоарт, инсталляции, живопись, графика, артбуки и т.д.

Команда проекта сразу решила, что харьковчанам, которые последние два года постоянно чувствуют на себе, что такое война, не нужно рассказывать о ее ужасах "в лоб". Для локального зрителя пытались найти более бережный и полезный подход. Однако для аудитории в других странах важно было донести как раз то, что чувствует Харьков, — между зарубежными локациями и городом проложили "мосты солидарности".

"Ощущение безопасности хрупкое и зависимое: если харьковчане чувствуют себя в опасности, европейцы тоже не могут чувствовать себя в безопасности. Поэтому мы пытались продемонстрировать эту взаимозависимость и амбивалентность, – отмечает куратор. – В зале есть проекторы: выставки, дискуссия или что-то еще, что происходит в рамках проекта, транслируется и у нас, и там".

Эту взаимозависимость прямо демонстрирует интерактивная инсталляция "Все твердое тает в воздухе" Юлии Костеревой и Юрия Кручака, состоящая из маленьких роторов (вентиляторов. – LIGA.net) в культурных учреждениях в разных странах и центрального в "Ермилове". Когда кто-то дует в маленький ротор в одной из зарубежных локаций, харьковский тоже двигается.

"Раньше мы трактовали понятие безопасности как нечто статичное, а сейчас стало понятно, что его обеспечивает кто-то. Эта действенность проявляется в движении вентилятора, – объясняет Конева и приглашает к другой интерактивной инсталляции – "Агорафобии" нидерландских художников Карен Лансел и Гермена Маата. За мягкими стенами скрывается крохотное пространство и включенный ноутбук.

"Здесь надо писать вопросы — и художники из другой страны будут отвечать, — говорит куратор. — С одной стороны, у нас будто должна быть клаустрофобия из-за замкнутого пространства. А с другой, у нас есть пространство в другие страны, и мы на связи, мы не одни".

Чувство безопасности переосмысливается не только в произведениях искусства. С открытием выставки "Ермилов" также запустил сбор, чтобы переоборудовать свое пространство в безбарьерное. На собранные средства планируют закупить два универсальных лестничных подъемника на гусеничном ходу, построить пандусы и вертикальные подъемники, а также переоборудовать санузлы.

Музейность и сохранность

Марина Конева начала сотрудничать с ЕрмиловЦентром еще до официального открытия в 2012 году: была куратором фестиваля молодежных проектов Non Stop Media в еще полуотремонтированной локации. С тех пор реализовала с "Ермиловым" немало проектов. Полномасштабное вторжение искусствовед встретила в родном Харькове.

"Мы никогда так идеально не убирали дома, как 24 февраля 2022 года, потому что срабатывал невроз и надо было какое-то действие делать, – вспоминает она. – Моя мама начала очень много готовить. Эти рутинные практики, когда мы переключаем внимание на что-то повседневное, привычное и знакомое, тоже нашли отражение в проекте "Ощущение безопасности".

Первые несколько дней войны Марина не понимала, что делать. Однако 28 февраля 2022-го пошла волонтерить в Харьковскую областную администрацию, помогала готовить еду вместе с женщиной старшего возраста. На следующее утро в здание прилетели ракеты.

"Мы перетаскивали ящики с копченой скумбрией, разбирали, делили на порции. Я хотела остаться ночевать там, но вечером поняла, что не на чем спать и что я воняю. Решила после комендантского часа пойти домой, переодеться и вернуться утром, – объясняет Конева. – Утром после таскания тех ящиков я не могла разогнуться. Мы выходили из дома вместе с родственниками, чтобы было нестрашно, и я всех задержала – выпила какое-то лекарство и говорю: "Дайте мне хотя бы 20 минут. Эти 20 минут спасли нас".

После ракетного удара по ХОГА Марина стала искать, где еще может быть полезной. Начала разносить продукты — в основном пожилым людям. А на следующий день, после прилета возле дома "Слово", "произошла неприятность" с Grynyov Art Collection, с которой она сотрудничает. Пришлось заниматься эвакуацией работ, поэтому вопрос выезда из Харькова окончательно отпал.

"Когда я была студенткой-искусствоведом, слышала, как во время Второй мировой музейщики спасали коллекции. И представить не могла, что это придется делать мне, — рассказывает куратор. — В здании, где хранилась часть коллекции, выбило окна. Я сначала пыталась забить их, но разорвало трубу отопления, комнату стало затапливать. Ночью на помощь пришли художники: взломали двери и вынесли стоящие на полу работы — но тоже все намокло".

Несколько дней подряд Марина полтора часа ходила пешком под звуки взрывов, прокладывая первые шаги по снегу, который намело за ночь, чтобы спасти коллекцию. Упаковочного материала для работ не было, скотча тоже, потому что его уже потратили на окна. В конце концов, куратору пришлось доставать работы из подрамников, скручивать и заворачивать в два советских ковра, которые в 2021-м она покупала для выставки в ЕрмиловЦентре. Для эвакуации нашли микроавтобус. Волонтеры – в частности, музыкант Василий Рябко из группы "Папа Карло" – помогали транспортировать работы в Полтаву.

"Из города мы тогда вывезли около двух тысяч работ, потом отобрали 900, поехавших во Францию, – говорит Конева. – На следующий день, после того как вывезли последнюю работу, ребята поехали развозить хлеб, и в их бусик прилетела ракета. Водитель Антон Хрусталев погиб на месте. После всего этого опыта уже просто перестало быть страшно".

На выставке "Ощущение безопасности", отмечает Конева, есть немало работ, связанных именно с идеей музея и сохранности. В частности, инсталляция турецкого художника Ахмета Огюта "Прыгай вверх!". Она состоит из трех батутов и копий работ, которые эвакуировали из Харькова после начала войны: коллажа Сергея Жадана из коллекции Харьковского ЛитМузея и работ Аллы Горской и Зои Лерман из коллекции Гриневых.

"Эти копии будут оставаться в городе, пока не вернутся оригиналы, – говорит Конева. – Здесь можно прыгать на батутах, чтобы их рассмотреть".

Музейная тематика также раскрывается в видеоработе "В музее 2" ныне покойного участника херсонского художественного объединения "Тотем" Стаса Волязловского в сотрудничестве с Максом Афанасьевым. Однажды они пошли в Херсонский художественный музей, где проходила выставка живых обезьян, и запечатлели ее.

"Произведения, которые зафиксировали на камеру, украли россияне во время оккупации Херсона. И мы не знаем, какая их дальнейшая судьба, — объясняет Конева. — Говорят, в тот момент в музее был ремонт, и работы стояли в коридоре, упакованные. Когда пришли оккупанты, им даже не пришлось напрягаться".

На выставке также представлена работа Макса Афанасьева и его жены Елены Афанасьевой. В первый день полномасштабного вторжения они проснулись от взрывов на Антоновском мосту, через несколько часов коллега вывезла их из Херсона. Три недели супруги жили в деревне близ города.

"Однако когда россияне подошли уже к селу, пришлось уехать дальше, – рассказывает Афанасьева. – На следующий день женщина, у которой мы жили, позвонила и поблагодарила, что мы уехали, потому что в ее дом пришли вооруженные российские военные и спрашивали, кто у нее живет… Мы были известными херсонскими активистами, и не только в культурной сфере. Страшнее всего было переживать за родных, которые остались в оккупации".

Как и тысячи людей, Афанасьевы уезжали в неизвестность, наконец супруги оказались на западе Украины. А во время блекаутов зимой 2022-го, когда свет был три часа через шесть, а квартира не успевала прогреваться, возникла идея создать артбук. Елена взяла на себя тексты, Макс – иллюстрации.

"На блошином рынке мы увидели раритетный альбом в деревянной обложке с портретом Шевченко и купили, — вспоминает Елена Афанасьева. — Он был пустой, а потом из него выпали две черно-белые фотографии, пожалуй, годов 70-х. На одной — свадьба, жених держит любимую на руках, мгновение счастья и надежды. На другой — две женщины и двое мужчин, стоят "в линейку", как и положено для советского парадного фото.

Альбом начал заполняться копиями этих двух фотографий — это была своеобразная арт-терапия под чтение вслух книги Марии Матиос. Но для артбука нужны тексты, и я решила спросить друзей, что они делают во время блекаутов".

В общей сложности в артбук Blackout вошли 14 историй знакомых культурных деятелей Афанасьевых: в частности, Марины Коневой. С Мариной, говорит Елена, ее связывает любовь, с Харьковом – тоже.

"В этих историях коллеги рассказывали, что блекаут для них стал не бедой, а возможностью сделать что-то, на что раньше не хватало времени, – объясняет Елена. – Например, построить с ребенком шалаш посреди квартиры, изобрести новую технику рисования, поговорить с соседями…"

На выставке также есть три артбука-дневника "Молескины" Дмитрия Коломойцева – уроженца Донецка и военнослужащего – которые он создал во время полномасштабного вторжения, находясь на фронте.

"Здесь прописаны основные события, которые он видел или слышал из новостей – это тоже о рутине, когда ты ежедневно рисуешь, переключаешь на что-то внимание, – отмечает Конева. – В последнем артбуке он нарисовал победу. И сказал: "Я немножко поспешил, но так напророчу, чтобы сбылось". Это метод самоуспокоения, самоприближения желаемого".

Кроме того, на выставке есть работы иностранных художников, работающих с военным опытом. В частности, швейцарского художника Томаса Гишгорна "Энергия = да! Качество = на!", который известен масштабными инсталляциями. В рамках проекта он впервые посетил Украину, приехал в Харьков и провел серию воркшопов, где встречался с художниками и обсуждал понятие "энергии" в искусстве. В конце концов воркшопы материализовались в эту работу.

На выставке много работ из текстиля — это о тактильности. В частности, "Дымчатые орнаменты" Надиры Хусейн – пять полупрозрачных панелей с орнаментами, в основе которых художница использовала фактуру бетона ЕрмиловЦентра.

"Обычно ермиловцентровский бетон является фоном для чего-то главного, – говорит Конева. – Но с начала полномасштабной войны бетон стал главным героем – он давал и дает ощущение безопасности".

ЕрмиловЦентр как шелтер

ЕрмиловЦентр располагается в подвальном пространстве Каразинского университета. В 90-х здесь работал ночной клуб, в нулевых – столовая для студентов. После ее закрытия помещение простаивало. Идею открыть здесь центр современного искусства вынашивали несколько лет, в конце концов в 2012 году ее удалось воплотить в жизнь.

Спустя десять лет "Ермилов" вдруг получил новое назначение: с первого дня полномасштабного вторжения он стал шелтером для харьковских художников и членов их семей. А уже на второй день большой войны, вспоминает директор ЕрмиловЦентра Наталья Иванова, в помещении поселилось до 50 человек, в том числе семьи с детьми. Впоследствии центр соберет фото и видео этого периода в онлайн-проекте "Как ты?"

"Художники умеют делать из всего все – здесь оборудовали места, где спать, отдыхать, работать, готовить. Были даже художественные активности. Например, Влад Юдин лепил из глины с детьми и со взрослыми, потому что это немного помогает снимать стресс", – вспоминает руководительница ЕрмиловЦентра.

В начале марта 2022-го из-за аварии с электроснабжением в университете — а затем и в ЕрмиловЦентре — исчез свет. Из-за того, что отопление электрическое, находиться в помещении стало невозможно. 6 марта Наталья Иванова и харьковский художник Константин Зоркин с семьей и родителями переехали в художественную резиденцию "АРТ Куземин" Сумской области.

Однако уже в начале мая Наталья вернулась в прифронтовой Харьков. А вскоре – 14 мая 2022 года – "Ермилов" возобновил работу. Первым мероприятием стал рок-фестиваль "Музыка сопротивления", который организовал Сергей Жадан. Кроме самого Жадана с "Собаками", в нем приняли участие Святослав Вакарчук, ТНМК, Олег Каданов и Стас Кононов и другие.

"Это был, наверное, сильнейший эмоциональный взрыв за всю войну, – подчеркивает Марина Конева. – Вся культурная среда пришла в "Ермилов" – и ты одновременно увидел всех, кто есть в городе. Все обнимались, целовались, пересказывали, как жили и что делали, пока мы не виделись. И это была невероятная энергия, которая сносила. После этого стало понятно, что культура жива и вообще никуда не делась".

После этого фестиваля в ЕрмиловЦентре поняли, что во время войны помещение центра, пространство и оборудование можно использовать, чтобы делать здесь что-то чрезвычайно важное. Долгое время здесь работал Kharkiv Media HUB для журналистов, который также организовывал культурные события: концерты "Восток ОПЕРА", вечера поэтессы Наталки Маринчак, презентации книг и т.д. А в конце 2022-го в центре решили возобновить художественную и выставочную деятельность — к тому же с осени харьковчане начали активно возвращаться в город, спрос на качественные и содержательные культурные события рос.

"Мы акцентировали именно на том, что это пространство безопасно, — отмечает Наталья Иванова. — Раздается воздушная тревога: идущие мимо люди заходят: "А мы и не знали, что у вас здесь выставка". То есть можно и побыть в укрытии, и немного перезагрузиться".

Первой выставкой большой войны в "Ермилове" стал "Защитный слой" Константина Зоркина. Она начала работу 10 ноября 2022 года — этот проект он создал в "АРТ Куземин". А к годовщине полномасштабного вторжения, 9 марта 2023 года, здесь открыли выставку "Личный состав". На ней представили работы харьковских художников — в том числе и находившихся в ЕрмиловЦентре в первые дни большой войны — которые те создавали в этой резиденции осенью 2022-го.

"В день открытия в пять утра был мощный удар по Харькову, не было мобильной связи, света, метро не работало, – вспоминает директор ЕрмиловЦентра. – Мы подключили генераторы, включили аккумуляторные прожекторы, попросили людей взять с собой фонарики, но выставку все же открыли".

Во время войны в "Ермилове" также показали выставку "Смелые нести свет" с работами, на которых авторы зафиксировали блекауты самой темной зимы в Украине 2022-2023 годов. И выставку Гамлета Зинковского "Незавершенный 2023-й" с 365 рисунками, которые автор создавал ежедневно в течение этого года.

"Накануне полномасштабного вторжения Гамлет выставлялся у нас с аналогичным проектом за 2021 год, — говорит Наталья Иванова. — Выставка за 2023 год была уже совсем другим диалогом со зрителем, мы все пережили в этом году иначе, чем всегда, у нас есть общий травматический опыт. И, просматривая рисунки Гамлета, каждому есть что вспомнить о каждом дне этого года".

"Ощущение безопасности" – первая международная выставка в ЕрмиловЦентре с начала большой войны. Этот проект, отмечает Марина Конева, создавали специально для Харькова.

"Этот проект невозможен в другом городе – он пропитан духом и идеей Харькова, – отмечает куратор. – Многие идеи мы нанизывали именно на особенности харьковского менталитета, истории, культуры. Для нас было принципиально важным – делать масштабные проекты здесь и сейчас, чтобы жизнь города, культуры, науки, образования не останавливалась и приобретала дополнительные смыслы".

События в рамках "Мостов солидарности" уже проходят. Во время их проведения, отмечает Наталья Иванова, "слово "Харьков" звучит постоянно". 1 сентября, когда в немецком Карлсруэ на фасаде замка транслировали детские рисунки харьковской студии Aza Nizi Maza, руководительница ЕрмиловЦентра "прыгала от радости".

"Один из векторов этого проекта – привлечь внимание международного сообщества и известных художников к тому, что Харьков – огромный город с чрезвычайно большим культурным наследием", – отмечает директор ЕрмиловЦентра.

Здесь неподалеку стоят руины дворца "Железнодорожник" – памятника конструктивизма – суперэпоха не только в истории Харькова, но и Европы, которую только исследовать и популяризировать. Я могу долго говорить и о 20-х, и о 30-х, и об авангарде, и о Василии Ермилове, имя которого носит наш центр, и о доме "Слово", и о большом сообществе людей, вписанных в историю мировой культуры.

Нам бы хотелось, чтобы все знали, что Харьков — город с таким достоянием и его могут уничтожить, но, во-первых, нужно сделать все, чтобы этого не произошло, а во-вторых, знать о том, что это есть".

Павел Маков и "Фонтан истощения"

В первые дни полномасштабной войны среди художников, находившихся в ЕрмиловЦентре, был и Павел Маков с женой. Пока Харьков бомбили самолеты, он рассказывал о своем проекте "Фонтан истощения", который впоследствии представил на Венецианской биеннале.

"Я рассказывал о части своего творчества, чтобы как-то отвлечься от страшной реальности, — объясняет он. — Она и сейчас не менее страшна, но через два с половиной года мы выработали психологическую защиту, привыкли к этому".

На выставке "Ощущение безопасности" представлена инсталляция Макова "Кровать, ковер, брошка".

Художник воспроизвел кровать, на которой ночевал здесь с женой, а также предоставил свои работы конца 90-х — в частности, бриллиантовую мишень — соединив таким образом прошлое и настоящее.

"Ощущение мишени присуще всем: то есть ты постоянно чувствуешь, что на тебя ведется "охота", — объясняет он. — Это связано с чувством страха постоянного, неуверенности, нерешенности, неопределенности будущего. Сейчас по сравнению с тем, что было в конце 90-х, это ощущение упростилось, потому что мы чувствуем себя мишенями в прямом смысле слова. Когда ты живешь в Харькове – это, к сожалению, игра в "русскую рулетку".

В ЕрмиловЦентре Маков с женой находились до начала марта. Тогда художнику позвонила куратор Марии Ланько, которая вывезла из Харькова лейки из "Фонтана истощения".

"На тот момент я уже для себя попрощался с этим проектом, с Венецией, – вспоминает Маков. – А Маша сказала: "Приезжай, будем делать". Тогда я погрузил в машину маму, жену и двух друзей, и мы поехали в Вену".

Из-за того, что, кроме леек, ничего не вывезли, проект нужно было восстановить на 90%. Маков и кураторская команда – Елизавета Герман, Борис Филоненко и Мария Ланько – начали искать деньги на реализацию идеи. И наконец-то нашли. Весной 2022-го "Фонтан истощения" представили в украинском павильоне на Венецианской биеннале. Маков вспоминает, что давал по 10 интервью в день и очень уставал, но чувствовал значимость момента.

"Я никогда не чувствовал себя настолько гражданином Украины, как тогда в Венеции, потому что делал не то, что мне было нужно, а прежде всего то, что нужно государству, – говорит он. – Понимал, что мне нужно сделать павильон Украины, что государство должно быть представлено. Это очень важно, потому что с культурной политикой у нас ужас, ее нет. В отличие от нашего врага, у которого она уже 300 лет была и есть".

После Венеции выставки Макова прошли во Флоренции и Париже. В начале 2023 года художник окончательно вернулся в Харьков. А затем в ЕрмиловЦентре состоялась его персональная выставка, на которой "Фонтан истощения" впервые показали харьковчанам.

"В Харькове на выставки или в театр ходят не так много — в основном это люди креативные, с гражданской позицией. Но эта часть общества очень важна, — говорит Маков. — Поэтому в Харькове я тоже чувствовал свой гражданский долг, у этой выставки, кроме культурной, тоже была огромная социальная роль".

Наконец, архитекторы обратились к художнику с предложением установить "Фонтан истощения" в обновленном ботаническом саду ХНУ имени В.Н. Каразина — старейшем академическом ботаническом саду в Украине, которому в этом году исполнилось 220 лет. Он согласился.

"Архитекторы будут переделывать наш старый академический ботанический сад и есть планы поставить его там, — говорит Маков. — К тому же тогда мы сохраним один из важных акцентов, который трудно сохранить на улице — звук от падающей воды".

Искусство как шелтер?

После начала полномасштабного вторжения в Украине была мощная волна арт-активизма, говорит Елена Афанасьева: "Даже художники, ранее создававшие глубокие, философские произведения, рисовали что-то попроще, уровня постеров о войне".

"На осознание происходящего просто не было времени, – объясняет она. – Многие художники пробовали применить свое искусство как оружие – по крайней мере, в информационном пространстве это сработало. Но были и те, которые сказали: "Искусство – фигня, оно не смогло остановить войну". И это один из аргументов о "великой русской культуре" — какая она "великая", если на ней выросло бездумное и жестокое стадо?"

Елена Афанасьева считает, что война стимулирует рефлексию. Однако, находясь в состоянии постоянного стресса, сама она не стала более продуктивной за эти более чем два года — "возможно, более вдумчивой".

"Нам многое нужно переосмыслить", – предполагает Афанасьева.

С началом большой войны, объясняет Павел Маков, в искусстве изменились смыслы, в частности "появилась социальная составляющая в ощущении того, что ты делаешь".

"Это уже не только твое частное творчество, но и нагрузка, что необходимо делать это социально важным, – объясняет Маков. – И эта необходимость органична – как часть тебя и твоего креативного настроения".

На вопрос, что сейчас может дать ощущение безопасности, Елена Афанасьева отвечает, что ничего. Однако военные психологи советуют найти "прибежище" в любом успокаивающем и стабилизирующем деле. И она тоже нашла такое:

"Мой рецепт — артбуки, — отмечает художница. — Я очень скучала по своей библиотеке, которая осталась в Херсоне, но потом друзья мне ее вывезли. От сочетания любви к книгам и к искусству рождаются такие странные дети — артбуки.

С началом войны многие начали писать дневники. Те, кто писал дневники в оккупации, иногда их жгут, чтобы не вспоминать тот кошмар. А другие издают полноценными книгами, но я не могу это читать. Артбук — нечто вроде "серединного пути": книга в одном экземпляре, никого не обязывающая ее читать. Но это фиксация жизни, а фиксировать сейчас важно".

Маков также считает, что искусство не может дать ощущение безопасности и в целом мало на что влияет: говорит, что его влияние на жизнь "очень опосредованное и гомеопатическое". Однако оно все же может помочь пережить драматические времена и остаться людьми.

"Прочитанная книга, прослушанная музыка, увиденная картина или театральное представление могут подсознательно влиять на психологическое состояние: нам может становиться немного легче, — говорит он и объясняет разницу между искусством и культурой:

Само собой искусство – это не культура. Вчера я подъезжал к Вене и, наверное, где-то впереди нас была авария. В Австрии люди должны оставлять середину хайвея пустой, потому что там должны проехать "скорая" или полиция. И все ехали направо и налево — и никто посредине, как у нас иногда любят за "скорой" ехать на красный свет.

Так вот культура — вот это. А венские театры, музеи просто помогают воспитывать уважение друг к другу или потребностям общества, даже если иногда надо наступать на хвост себе и своим желаниям".

В то же время Наталья Иванова считает, что в бурные времена искусство может быть шелтером для сознания. В частности, и для харьковчан, живущих в состоянии постоянного стресса. Проект "Ощущение безопасности" также ставит цель предоставить это убежище, пусть и временное.

"Этим проектом мы еще пытались создать в ЕрмиловЦентре пространства, где тебя "в объятия берет" забота, возникает возможность отдохнуть. Сел на часть работы греческого художника Андреаса Ангелидакиса, который нам дал "руины" в виде диванов и пуфов, пообщался с кем-то и перезагрузился, — объясняет руководительница ЕрмиловЦентра. — С каждым обстрелом или гибелью близких и знакомых наши физические страхи обостряются, но все равно стараешься не культивировать их в себе, ведь так можно сойти с ума. Поэтому стараешься отвлечься на работу, заботу о ком-то, волонтерство. А искусство дает важную эмоциональную составляющую, когда можешь переключиться, пообщаться с другими и быть в безопасности какое-то время или просто подумать, что именно может дать тебе чувство безопасности".

Благодаря общему травматическому опыту, который пережили украинцы — в частности, авторы и посетители выставок — изменилось и восприятие современного искусства: работы, говорит Наталья Иванова, стали более понятными для рядового посетителя:

"Раньше, когда к нам приходили на выставки современного искусства, были случаи шаблонного восприятия типа: "Я тоже так умею" или "Это все говно, как это можно выставлять?". Но сейчас нет никаких вопросов: все смотрят и иногда плачут".

Художественный Харьков во время войны

Несмотря на постоянные обстрелы, Харьков продолжает существовать и развиваться. ЕрмиловЦентр, Харьковский ЛитМузей, театр "Нефть", артстудия Aza Nizi Maza и другие культурные институции работают, тем самым "подтверждая, что жизнь никуда не делась". Открываются и новые локации – такие, как центр современной культуры Some People.

За время большой войны состав Харькова изменился. Студентов стало меньше, ВПЛ из районов Харьковской области, а также из Донецкой и Луганской областей — больше. Следовательно, и целевая аудитория местных культурных событий стала несколько иной. С этой большой новой прослойкой людей, считает Наталья Иванова, "нужно еще научиться работать".

Однако отношение власти к культуре, отмечает Павел Маков, не изменилось — причем, как на местном, так и на центральном уровне.

"Когда, например, та же Aza Nizi Maza выставляла работы в метро — это было очень важно, эмоционально. А когда харьковской мэрии предложили провести эту выставку во Франции, она отказалась, ссылаясь на нехватку денег, — приводит пример Маков.

Местные власти позволяют ставить ужасный памятник погибшим детям, что напоминает памятник браткам на кладбищах 90-х. Эта полутюремная эстетика запечатлена в памятнике погибшим детям. Это сакральная вещь — ее не сдвинешь, не демонтируешь. Люди несут туда игрушки, уважают это место, потому что это святое — погибшие дети. А мы им ставим ужасный монумент.

У нас на всех ступенях власти — безумное отсутствие вкуса. А Министерство культуры – это большая черная дыра. За свои 66 лет я ни разу не столкнулся с тем, чтобы оно инициировало что-то действительно мощное для репрезентации Украины за границей, по крайней мере, в области визуального искусства. В 2022-м они оплатили аренду украинского павильона на Венецианской биеннале, все остальное было практически волонтерским трудом".

Из тех культурных деятелей, которые находились в ЕрмиловЦентре в начале полномасштабного вторжения, в Харьков вернулись единицы. Многие харьковские художники сейчас живут и работают в других городах Украины и за рубежом: например, такая "коллация" собралась в австрийском Граце.

Павел Маков, приехавший в Харьков учиться в 21 год, встретил здесь своего главного учителя — художника Виталия Куликова — и постоянно живет в городе уже 36 лет, хотя и часто бывает за границей, не собирается уезжать из Харькова — несмотря на все "но".

"У Харькова есть особенность: он рождает кучу талантливых людей, а потом ему абсолютно все равно, что с ними, — считает Маков. — Но мое возмущение на власть ни коим образом не касается моих отношений с местом, где я живу. Это же не значит, что власть плохие памятники ставит, и я уеду. А кто о нем заботиться будет? Это твоя ответственность за твой город. Твое присутствие может что-то менять".

Павел Маков уверен, что в искусстве важна преемственность. В то же время Марина Конева в послевоенном художественном Харькове делает ставку на новые кадры и новый опыт харьковских художников.

"Кто-то вернется, а кто-то – нет, придут новые, молодые таланты, – говорит она. – Мне кажется, художественная сцена Харькова станет еще сильнее, потому что приедут люди с новым опытом, с новыми практиками".