Словесный автопортрет. Самопрезентация нового имиджа России в ООН

Выражение modus operandi ("образ действия") используется криминалистами для обозначения одного из методов составления психологического профиля преступника. По действиям неизвестного подозреваемого определяются его поведенческие шаблоны, то, как он принимает решения, наиболее вероятные характеристики его личности. Знание психологического профиля часто помогает поймать преступника. В быту, вне юридического контекста, выражением modus operandi обычно обозначают круг характерных для человека привычек, его внешние проявления, манеру высказываться и так далее.

В художественной литературе или в кино образ персонажа создается примерно так же - через его проявления, через предложенные читателям или зрителям ассоциации. Скажем, Виктор Пелевин в отличном рассказике "Оружие возмездия" создал яркий образ буквально несколькими фразами: "...Вернувшись через некоторое время к этой теме, Сталин добавил, что, как считает советская сторона, если вместе прихват рисовали, то потом на вздержку брать в натуре западло, и что, когда он пыхтел на туруханской конторе, таких хавырок брали под красный галстук, о что он сам бы их чикнул, да неохота перо мокрить." Согласитесь - отличный получился образ политика мирового масштаба. Выразительный.

Политики, артисты, спортсмены и прочие знаменитости известны публике в основном благодаря освещению их жизни в медиа, в качестве персонажей новостей и светской хроники. Поэтому самопрезентация в нашем информационном мире стала естественной частью общественной жизни. Пиар-агентства ищут новые образы для теряющих популярность политиков и их стран, политтехнологи предлагают лидерам государств новые подходы для общения с электоратом. Если ваше благосостояние и успех зависят от одобрения аудитории и от репутации, вы определенно хотите выглядеть, как минимум, достойно.

Для этого нужно совсем немного: понимать, что такое репутация (и почему ее нужно зарабатывать) и что такое достоинство (и почему его необходимо сохранять).

Так вот: судя по свежим проявлениям российской дипломатии, и то, и другое в России сегодня понимают весьма своеобразно.

Нет никаких оснований сомневаться в том, что Владимир Сафронков является одним из лучших в России специалистов по международным отношениям - другому обязанности заместителя постоянного представителя страны в ООН просто не поручили бы. Хотя бы поэтому его выступление следует воспринимать серьезно, как заявку на обновление образа России, ее качественно новую самопрезентацию в качестве одного из участников мировых политических процессов. То есть, то, что этот образ удивительно точно соответствует образу истерического мелкого уголовника, следует считать не ошибкой, а реализацией вполне осознанного намерения. Как словесный автопортрет страны. Как ясное послание миру: нас теперь нужно воспринимать именно так.   

Со стороны, конечно, такой имиджевый поворот выглядит несколько экзотично, но внутренняя логика в нем, несомненно, есть. Чем больше автократически выстроенное сообщество замыкается в себе, тем меньшее значение для его членов имеет внешняя репутация, но тем большее значение получает их собственная внутренняя репутационная иерархия. Скажем, организованной криминальной структуре плевать на чужие мнения, но для тех, кто находится внутри нее, потеря лица у соратников смертельно опасна. В этом смысле диктаторские и полудиктаторские режимы мало отличаются от мафиозных синдикатов. Например, не склонный смягчать выражения политолог и публицист Андрей Пионтковский давно называет режим Путина не иначе как "паханатом", подчеркивая не только его давнюю и тесную связь с криминалитетом, но и многочисленные внешние проявления - от отдающих дворовым блатняком шуточек первого лица до законодательно закрепленного отказа признавать международные юрисдикции везде, где они становятся неудобны для российских околовластных элит. Глядя на Россию со стороны, влиятельный европейский политик Карл Бильдт пишет об анахроничных, но несомненных имперских претензиях РФ по отношению ко всем странам, прежде относившихся к "сфере советского влияния", а его коллега Ги Верхофстадт констатирует, что "Россия больше не желает играть по правилам, которые неукоснительно соблюдались даже в разгар Холодной войны". Характерно также, что такие проявления по понятным причинам не находят понимания за пределами России, но большинством ее собственных граждан воспринимаются не просто одобрительно, а с неприкрытым энтузиазмом. 

Забота российского руководства об укреплении репутации страны также очевидно направлена не вовне ее, а лишь вовнутрь. Дипломатические демарши покойного Чуркина, предшественника Сафронкова, обычно не встречали никакого понимания у большинства его иностранных коллег по ООН (например, наложенное им вето на резолюцию о расследовании геноцида в Сребренице в 1995 году представитель США назвал "пятном на репутации Совбеза"), зато внутри России расценивались как проявление силы, заявление о жесткой и принципиальной позиции. Аналогично, аннексия Крыма, которая привела к введению междунарородных санкций в адрес российских организаций и должностных лиц, в России считается одним из главных достижений страны.

Стоит ли после этого удивляться, что Россия демонстрирует явное намерение действовать в соответствии с принятым ею modus operandi все дальше, все больше и все чаще? Зачем себя ограничивать, если результат предыдущих усилий настолько хорошо себя оправдывает.

Впрочем, это не означает, что на поприще внутренней репутации все складывается совсем уж идеально. Некоторые дипломатические "достижения" бывает довольно трудно объяснить. Например, Россия вот уже без малого четыре года дипломатически прикрывает режим Асада, блокируя в ООН резолюции о его ответственности за применение зарина против гражданского населения и, что важно, записав в свой международный актив соглашение об отказе Сирии от химического оружия. И после всех путинских благодеяний Асад внезапно решил это соглашение больше не соблюдать - и на этом Россию откровенно кинул, ясно показав, на каком газу он ее вертел вместе со всеми соглашениями и дипломатической поддержкой.

Возникла неприятная коллизия. Признать, что Асад ее развел, Россия не может - иначе, по исповедуемым ею же понятиям, получится потеря лица (отсюда упорный отказ верить в применение Асадом боевых отравляющих веществ). С другой стороны, оставить применение зарина без последствий - значит признать за Асадом право и дальше использовать Россию в позиции дешевого фраера. И тот, и другой медийные образы - и связанные с ними modus operandi - вряд ли выглядят для Владимира Владимировича желательными.  

Судя по инструкциям, которые Владимир Сафронков получил от руководства (и с привычным для карьерного дипломата усердием исполнил, придав международному "словесному портрету" своей страны новые привлекательные черты), Россия вполне может выбрать и третий путь: объявить ответственными за химические бомбардировки все страны, кроме России и Сирии.

Ну, может быть, еще Вануату повезет. Но остальным-то точно нет.

Сергей Бережной
политический обозреватель LIGA.net

Читайте также: Как развалилось соглашение по сирийскому химическому оружию

Подписывайтесь на аккаунт LIGA.net в Twitter, Facebook, ВКонтакте и Одноклассниках: в одной ленте - все, что стоит знать о политике, экономике, бизнесе и финансах.