Почему не важно, на какой машине ездит Тягнибок

Признаться, автору не чужда классовая ненависть. Приступы этого чувства обостряются с открытиями сессий Верховной рады, в которую приходится ходить через ряды по-хамски припаркованных на тротуаре улицы Грушевского депутатских лимузинов. Это не может не раздражать. Человек, хоть раз видевший, как вальяжно из своего Майбаха вываливается нардеп, забаррикадировавшись взводом телохранителей, наверняка почувствует зуд в правом указательном пальце и поймает себя на попытке непроизвольного нажатия на воображаемый курок.

Вот такая вот ненависть на днях охватила политически активную общественность, возмущенную фактом из жизни оппозиционера и лидера целой парламентской фракции Свобода Олега Тягнибока. Националиста уличили в том, что он передвигается не на родной луазовской Волыни, а на огромном японском внедорожнике Toyota Sequoia.

Острый отклик в сердцах благодарных слушателей Олег Ярославович вызвал не столько самим фактом передвижения на дорогой иномарке, сколько попыткой коряво отболтаться от этой темы в эфире Радио Свобода. Авто, мол, одолжено у однопартийца, а сам лидер националистов ездит на нем не по велению сердца, а по принуждению партии, которая "приняла решение - председатель должен ездить в безопасном автомобиле, который позволит ему передвигаться по всей Украине". Причем, слова об "одолженном авто" наверняка являются формальной правдой - мало кто из политических лидеров у нас передвигается на личном, то есть зарегистрированном в ГАИ на собственное имя, автотранспорте.

Аргументация критиков  вполне ясна. Вожди оппозиции хоть и прикидываются народными в доску, но предпочитают авто в коже алькантара. Коррупция. Не просто ужас, а ужас-ужас. Никто таким вождям не поверит и за них не проголосует.

А вот другое, более важное, заявление Тягнибока прошло почти незамеченным. Накануне он вполне официально заявил о том, что его партия не будет идти на компромиссы с властью даже в вопросах подписания соглашения об ассоциации с Евросоюзом. Переводя с политического языка на человеческий, эти слова можно расценивать как прямую угрозу и своеобразный задел, предвещающий веселую парламентскую осень. "Формы несотрудничества" с властью можно себе только представить. Можно, например, заблокировать трибуну Рады, поставив условием голосования за пакет еврозаконов требование посадить на кол министра Табачника прямо в сессионном зале парламента. Далее, в знак протеста против невыполнения такого условия, блокировать трибуну до суровой газпромовской зимы. Можно потребовать еще более фантастических вещей. Например, параллельного принятия закона об импичменте президента, на этом фоне расправа с министром образования уже не будет выглядеть таким уж живописным бредом. При этом нельзя не заметить, что в последнее время Свобода уделяет очень много времени  защите консервативных ценностей от европейской толерантности. Чуть ли не каждое выступление члена этой партии относительно интеграции в ЕС заканчивается филиппиками в адрес прав ЛГБТ-сообщества. Хотя формально, на уровне документов, эта тема не рассматривается с списках требований ЕС к Вильнюсскому саммиту. Зачем ее тогда педалировать, отпугивая от Киева и без того напуганных еврочиновников?

Если проанализировать политическое поведение Свободы в отношении ассоциации Украины с ЕС, то возникает ряд неприятных для партии вопросов. Например вопрос о позиции партии по сланцевому газу, совпадающей с позицией Газпрома. На этом фоне меркнет не только Toyota Sequoia., но и целый Астон-Мартин в топовой комплектации.

Политическая коррупция - вещь функциональная. Если для победы на выборах нужно похоронить сумму в миллиард и выше долларов, значит, без коррупции не обойтись. В таких обществах, как украинское, признаки этой коррупции проступают через продпайки, особняки, автопарки, чартеры чиновников и депутатов. В более развитых системах коррупция проявляется в финансировании медиа-рекламы через псевдоблаготворительные организации, в бюджетных ассигнованиях на нужды местных общин. В первом случае ренту пожинают политики, тогда как во втором она распределяется  более равномерно. Но это всегда коррупционная рента - деньги, рожденные властью, в надежде на рождение еще больших денег для финансирования еще большего объема власти либо ее сохранения.

Проблема украинского отношения к подобным явлениям кроется в общественной инфантильности. Мы живем в придуманной политической сказке и ждем принца на белом коне. Нет никакой разницы, на какой машине ездит Тягнибок или его оппоненты. В конце концов, подержанная Toyota Sequoia становится доступна любому депутату, написавшему пять коммерческих депутатских запросов (по пять тысяч долларов за единицу). А если ты поставил свой голос под одним, никем не замеченным (и глобально ни на что не влияющим) лоббистским законом, тебе становится доступен уже относительно свежий Мерседес. Если ты хочешь выиграть кампанию, ты идешь за деньгами к крупному бизнесу, известному под совокупным названием "олигархи". Если ты пойдешь к украинскому избирателю с предложением профинансировать твою кампанию за избирателя же собственный счет (как предлагают некоторые эксперты), то будешь послан во всем известном направлении. Других реалий, как и других политиков, еще долго не будет. Коррупция была, коррупция есть и прибудет. Она вообще неискоренима при любой демократии, если ее носитель - гражданин - не желает сам оплачивать свои политические счета.

К политикам нужно предъявлять прежде всего политические претензии. Бентли, майбахи и прочие межигорья - только атрибуты коррупции. Причем атрибуты, выпячиваемые  диковатой элитой назло толпе. Можно продать Майбах, пересесть на Шкоду, превратить Межигорье в дом престарелых, и не избавиться при этом от коррупции. Если уж выбирать между срывающим ассоциацию Тягнибоком на Запорожце и помогающим подписанию оной Тягнибоком на Бентли, то лучше уж выбрать второго.

Сергей Высоцкий, ЛІГАБізнесІнформ