Что случилось с Австрией?

В мае Австрия едва избежала избрания президентом страны кандидата от ксенофобской Партии свободы. Эта партия сейчас даже оспаривает результаты голосования. Учитывая угрожающий характер популизма, а также его влияние на европейскую политику и пути преодоления кризиса беженцев, очень важно поставить точный диагноз австрийской болезни, так чтобы лечение в итоге не оказалось хуже самого заболевания.

Когда-то Австрия считалась более успешным соседом Германии, ее экономика была одной из самых быстрорастущих в Европе. Однако после 2012 года экономика страны начала хворать: в прошлом году рост ВВП составил мизерные 0,7% (только у Греции и Финляндии этот показатель оказался хуже). При этом в Австрии резко подскочил уровень безработицы - с 5% в 2010 году до 10% сегодня.

Истоки подобного развития событий кроются в том, как Австрия развивала отношения с Центральной и Восточной Европой после падения коммунизма. Поначалу Австрия серьезно выиграла от расширения Евросоюза на восток. Объемы международной торговли возросли, австрийские компании начали активно инвестировать в этот регион, австрийские банки стали открывать там филиалы, финансируя модернизацию этих стран. Все это было очень хорошо для бизнеса, и австрийская экономика быстро росла.

Однако скрытые движущие силы в конечном итоге перевернули этот успех с ног на голову. Хотя подушевой доход в странах Центральной и Восточной Европы был низким, у населения этих стран была высокая квалификация. В отличие от намного более богатой Австрии. В 1998 году 16% жителей Центральной и Восточной Европы (включая Россию и Украину) имели высшее образование, по сравнению со всего лишь 7% австрийцев. Именно поэтому, когда австрийские компании инвестировали в Восточную Европу, они не просто переносили туда низкоквалифицированные промышленные рабочие места, они также выводили за рубеж важную часть цепочки создания стоимости, требовавшую специальной квалификации, и проводили там ценные научные исследования.

Как я уже писала в свое время, с 1990 по 2001 годы в филиалах австрийских компаний в Восточной Европе работало в пять раз больше людей с высшим образованием (в процентах от общей численности персонала), чем в их материнских компаниях. Кроме того, в свои лаборатории в этих странах они привлекли больше исследовательского персонала - на 25%.

Данный перенос за рубеж научно-исследовательской работы привел к снижению роста экономики в Австрии и способствовал ее росту в Восточной Европе. Дело в том, что результаты исследований влияют на всю остальную экономику, поскольку новые знания проникают в коммерческую деятельность. Использование знаний, создаваемых филиалами австрийских компаний, стало одним из рычагов, которые помогли столь быстрому росту экономики восточноевропейских стран.

Сегодня в Братиславе, Праге и Варшаве (городах с наибольшим числом филиалов австрийских компаний) среднедушевые доходы выше, чем в Вене. Более того, по данным венгерского экономиста Жолта Дарваса, в пересчете по паритету покупательной способности все три города обогнали Вену еще в 2008 году. Это выдающееся достижение, поскольку Вена на протяжении столетий была примером для подражания этих столичных городов.

Рост экономики Германии не подвергся аналогичному негативному эффекту по трем причинам. Во-первых, после падения коммунизма Австрия переориентировала свои прямые иностранные инвестиции (ПИИ) почти исключительно на Восточную Европу. На долю стран региона приходилось почти 90% исходящих из Австрии ПИИ. А из Германии в 1990-е годы в страны Восточной Европы уходило лишь 4% ПИИ, только на рубеже столетий этот показатель достиг 30%. В результате, Австрия оказалась намного более тесно интегрирована с Восточной Европой.

Во-вторых, в Германии квалификация населения выше, чем в Австрии. В 1998 году доля населения Германии с высшим образованием равнялась 15%, что в два с лишним раза превышало показатель Австрии. Немецкие компании, конечно, тоже переносили высококвалифицированные рабочие места на восток, но не в таких масштабах как Австрия. В процентах от общей численности персонала, в филиалах немецких компаний в Восточной Европе работало в три раза больше людей с дипломами, чем в их материнских компаниях. Кроме того, в этих филиалах работало на 11% больше исследователей, чем в материнских фирмах.

Наконец, многие австрийские материнские компании сами были филиалами иностранных компаний. Между тем, фирмы Германии являлись немецкими транснациональными корпорациями, которые внедряли в филиалах в Центральной и Восточной Европе собственную корпоративную культуру. Они нанимали больше немецких менеджеров, чем местных. Это обеспечивало им больший контроль над процессом инноваций. Кроме того, большинство немецких инвестиций были связаны с трансфером уже давно известных технологий. Лишь 8% немецких прямых иностранных инвестиций в этот регион предполагали необходимость проведения передовых исследований.

Напротив, австрийские компании адаптировали свой бизнес к условиям региона и нанимали больше местных менеджеров, чем австрийских. Как следствие, их филиалы оказались более автономны в своих инновационных решениях. В них отсутствовал механизм, который бы гарантировал, что созданные в этих филиалах новые знания будут приносить выгоду и материнской компании.

Для того чтобы Австрия вернулась на прежний путь экономического роста, страна должна стать более привлекательным местом для инновационной деятельности. Это означает, что австрийским компаниям надо нанимать людей с высокой квалификацией в свои исследовательские лаборатории.

Конечно, обучение высококвалифицированной рабочей силы занимает время. Но к счастью, у Австрии есть другой вариант - иммигранты. Австрийские политики могли бы последовать примеру Канады и ввести селективную иммиграционную политику по привлечению мигрантов и беженцев с высокой квалификацией.

Австрийцы едва не закрыли дверь перед этим вариантом. А теперь им следует осознать следующее: то, что популисты называют слабостью, может оказаться главной надеждой Австрии на оживление экономического роста.

Далия Марин - заведующая кафедрой международной экономики в Мюнхенском
университете, старший научный сотрудник брюссельского аналитического центра Bruegel.

Copyright: Project Syndicate, 2016