Почему Русская православная церковь подыгрывает Кремлю и занимается пропагандой, а ее прихожане исповедует язык ненависти к другим религиям. Как со всем этим связан коммунизм, Голодомор, аннексия Крыма и оккупация Донбасса. Об этом в интервью LIGA.net рассказывает экс-профессор МГУ, доктор культурологии, гостевой лектор в университете Глазго и Украинском католическом университете Елена Волкова.

– Все ли мировое православие похоже на РПЦ?

– Слава богу нет. РПЦ – единственная православная церковь с имперскими претензиями, унаследованными еще от Византии. Другие церкви гораздо более независимы от государства, а некоторые западные православные общины и вовсе маргинальны. Чем дальше от центра светской власти – тем лучше для церкви.

Этническая культура и уровень цивилизации – две кисти, окрашивающие православие в разные тона. Антиохийская церковь, которую я посещала много лет в Москве, была открыта разным церквям и религиям: на праздничных службах в храме стояли католики, протестанты и даже мусульмане. Арабский экуменизм вызывал недовольство у тех московских священников, кто держал осаду от инославных.

В Американской православной церкви, которую я посещала, когда жила в Америке, жизнерадостная атмосфера и большое уважением к мирянам: ни платков, ни юбок, не требуют исповеди перед каждым причастием, однако активно вовлекают мирян в богослужение и социальное служение. Больше свободы и демократии, как и в самой стране.

Украинское православие больше связано с народной культурой, праздничной кухней, нарядами, вышивкой, ритуалами, писанками, колядованием и пр. В церкви больше жизни и колорита, тепла и домашнего духа, как вообще в Украине. Советская антропологическая катастрофа меньше затронула Украину в целом, особенно ее западные области, завоеванные позднее.

Мне особенно интересны православные общины, вбирающие в себя опыт европейской цивилизации. По этому пути шел митрополит Антоний (Блум) в Великобритании, но Московская патриархия разрушила дело его жизни. По этому пути идут греко-католики в Украине, что для меня ценно в Украинском католическом университете.

– Как минимизировать влияние РПЦ в Украине?

– Я принципиально ничего не советую украинцам. В любом совете из России – имперский вирус, даже в добром. Однако я знаю, что делать с РПЦ в России: не давать ей ни государственных денег, ни налоговых льгот, запретить заниматься бизнесом, отменить уголовную статью 148 об оскорблении религиозных чувств, изгнать из госучреждений, армии, школы и вузов. Исполнить Конституцию – отделить религию от государства, РПЦ – от Кремля.

Внутри церкви дать приходам право избирать священников, владеть помещением, служить на любом языке, заниматься благотворительностью. Пусть верующие сами обустраивают приходскую жизнь и договариваются друг с другом.

– Противилось ли ранее православие изменениям в обществе и продуцировало ли политическую теологию?

– Русское православие создавало политические теологии, обслуживающие интересы власти, а не общества. С одной стороны, православие реакционно в том смысле, что оно консервирует средневековые догматы и литургические практики. С другой - подчинение государству со времен Константина Великого делало православие динамичным приспособленцем, принимающим форму очередного "сосуда власти".

Например, "богословие революции" и "богословие защиты мира" обслуживали КПСС в советское время, то есть были частью пропаганды. Они противоречили как христианским догматам и литургическим формам, которые православие внешне имитировало, так и интересам гонимых верующих, которых церковная власть предавала.

В 2000-е годы РПЦ создала политическую теологию Русского мира, которую я определяю как "коммунистическое христианство", потому что оно соединяет в себе черты советской и православной дореволюционной идеологии. В нем переплетается культ вождя, национальных корней, религиозного превосходства, мессианства и военной экспансии. РПЦ создала богословие войны, которое оправдывало аннексию Крыма, "колыбели православия", и вторжение российских войск на Донбасс.

В 2006 году появилась "Русская доктрина", утверждающая границы "исторической России" в границах СССР и призывающая "поддержать десятки миллионов лишенных родины, как минимум, через беспрепятственное предоставление российского гражданства". Лишенными родины объявлялись все русскоязычные за рубежом. Параллельно РПЦ развивала идею канонической территории, охватывающей сначала Украину и Беларусь, а потом шире – все территории, где живут носители русского языка и культуры. Как известно, они живут по всему миру, поэтому речь идет об идеологии мировой угрозы. В книге патриарха Кирилла "Семь слов о русском мире" 2006 года немало сказано о сверхнациональном русском единстве в границах бывшего СССР, то есть мы имеем дело с политической религией, или же теологией реваншизма. Аналитики любят ссылаться на призывы церкви к миру. Нужно отдавать себе отчет, что официальная миротворческая риторика церковных иерархов и самого Путина – это лицемерие пропаганды, скрывающее неоколониальную экспансию России.

– Почему прихожане РПЦ используют язык ненависти в отношении к другим религиям и уверены в абсолютной правильности своей позиции?

- Языку ненависти прихожан учат пастыри, которые находят его в Священном Писании и Предании. Религиозная традиция усугубилась советской идеологией, репрессивная машина которой основывалась на ненависти к классовому врагу. Путин этой ненавистью манипулирует, культивируя самые низкие из человеческих инстинктов. Воодушевить ненавистью легко – достаточно указать на очередного врага. Ненависть и оправдание зла (тиранов, чекистов, палачей и прочих) - две страсти, овладевшие массами. В страшном сне бы не приснилось, что врагами объявят украинцев.

– Верят ли в российскую пропаганду в университетских кругах и кто находится в группе риска в России?

- Я бы не стала преувеличивать силу пропаганды по отношению к образованным людям – чаще они ее сами и создают или обслуживают. Об этом можно прочесть в исповедях сбежавших или изгнанных пропагандистов: они все понимают и зарабатывают на лжи. Это их выбор – и они должны за это ответить, потому что осознанно участвовали в пропаганде ненависти и насилия.

Одурманить, зомбировать можно многих простаков, но не умников. Среди университетской профессуры масса националистов – я из-за них ушла из МГУ. Русский мир – их проект. Однако среди них больше циничных прагматиков, обслуживающих власть. Они держат нос по ветру и изобретают массу "научных" методов оправдания зла.

У правды другой язык – сострадания, разума, свободы, справедливости. Однако в России язык свободы мало кому понятен, сострадание легко впадает в конформизм, любовь оборачивается почитанием тиранов, а справедливость оправдывает преступления. Ключевые смыслы оппозиции присваиваются властью и выворачиваются на изнанку.

– Почему, по вашему мнению, Голодомор, ГУЛАГи и репрессии не осуждены мировым сообществом?

- Это вызвано прежде всего тем, что коммунизм был религией для многих западных интеллектуалов. Об этом пишет Михаил Рыклин в книге "Коммунизм как религия". До сих пор левая профессура считает, что идеи коммунизма были высокими, но у русских просто не все получилось. С этим мне приходится сталкиваться на международных конференциях.

Другая причина – культ русской литературы и "духовности" в академических кругах. Мой доклад "Pro-Gulag Theology of Russian Orthodox Church" в Амстердаме вызвал возмущение у почитателей православной России. Книга Энн Эпплбаум о Голодоморе "Красный голод: война Сталина против Украины" в 2017 году взорвала западную академическую среду, оживив полемику между сторонниками теории тоталитаризма, которые делают акцент на преступлениях режима, и "ревизионистами", которые считают, что "все не так однозначно".

Поэтому я ценю Украинский католический университет. С Украиной у нас общий тоталитарный опыт, и во Львове понимают ценность свободы и человеческой жизни. Там мне не говорят, что в России все не так плохо, у нее великая литература, а православие – великая традиция мистицизма. Там не оправдывают преступлений власти ни религией, ни искусством.

Роман Тищенко
Для LIGA.net

рпцЕлена Волкова