Булгаков и мы. Давайте копнем глубже, потому что нынешняя дискуссия – не о нем, а о нас

Самое главное, с чего нужно начать, — наша оценка писателя или поэта свидетельствует не о нем, а прежде всего о нас. Актуален он, заслуживает внимания или забвения — это характеризует не его, а нас. И нынешняя дискуссия о писателе Михаиле Булгакове — это не о нем, а о нас. А мы, то есть общество – довольно сложная и динамичная штука, поэтому придется копать глубже. Ибо с Булгаковым все просто, а с нами все сложно.

Нет смысла оценивать Булгакова с точки зрения, хороший он писатель или плохой, великий или не очень, потому что первое будет делом вкуса, а второе не имеет значения — у нас нет способов объективно различить великих писателей и не очень (любая подобная попытка грешит по крайней мере европоцентризмом), а есть лишь способ определить актуальность писателя в ту или иную эпоху в том или ином обществе.

И это простой способ: если читают и обсуждают, значит здесь и сейчас он актуален, а если нет, то нет. Потому что культура — это не совокупность артефактов (книжек, пластинок, скульптур, картин и кинопленок), а система нормирования человеческого поведения. Если где-то и когда-то автор был актуальным и популярным, значит в то время и в том месте внес вклад в главную задачу литературы.

Булгаков был очень актуален в позднем Советском Союзе. Его читали, обсуждали, передавали из рук в руки, ждали в очередях, чтобы почитать, он был чуть ли не настольной книгой, а то, что было возможно в то время, экранизировали (его пьесу "Иван Васильевич меняет профессию" сняли в 1973 году, а повесть "Собачье сердце" стало возможным снять не раньше 1988-го).

Дальше я объясню, в чем причина такого всплеска популярности.

Интереснее другой вопрос: актуален ли Булгаков сегодня в Украине? Думаю, у подавляющего большинства читателей будет отрицательный ответ. Но в то же время живучесть и актуальность таких персонажей, как Шариков, Швондер или булгаковский Понтий Пилат очевидна: их вспоминают чуть ли не каждый день. И это не ностальгия по молодости — персонажи живы и нужны здесь и сейчас.

Актуальность писателя определяется обществом. Поэтому поговорим об обществе.

Малая и Большая Украина

Один из наиболее актуальных вопросов, которые возникнут после нашей победы, — это соотношение Малой и Большой Украины.

Малая Украина – это понимание украинства в границах и стремлениях Украины. Украинцы — это те, кто живет в Украине и посвятил себя Украине. С этой точки зрения исторические фигуры прошлого принадлежат Украине только тогда, когда они были этническими украинцами и посвятили себя украинскому делу. Украинцы на службе империи, украинцы в Петербурге, россияне в Киеве или поляки во Львове не принадлежат Украине.

Большая Украина — это понимание украинства как огромного мирового течения, которое внесло и вносит свой вклад в человеческую цивилизацию разными способами и в разных местах. К Большой Украине принадлежит огромная и разветвленная украинская диаспора (которая, безусловно, пополнится в будущем теми, кто не вернется).

К Большой Украине принадлежат этнические украинцы, которые никогда не жили в Украине, а также те, кто уехал и сделал карьеру за границей. К Большой Украине принадлежат представители других этносов, которые прожили жизнь в Украине и тесно связаны с ней. К Большой Украине относятся украинцы, которые строили Российскую, а затем Советскую империю (в обоих случаях вклад был выдающимся, если не решающим). К Большой Украине относятся исторические фигуры, среди которых киевские русские, львовские поляки, одесские евреи и мариупольские греки.

Когда-то при президенте Викторе Ющенко в Украинском Доме сделали огромную выставку портретов Большой Украины. Там были сотни великих украинцев, а среди них американские астронавты и спортсмены украинского происхождения, высшие чины Российской империи родом из Украины, еврейские ученые и поэты, чье детство прошло здесь, и многие другие.

Большая Украина включает Игоря Сикорского и Казимира Малевича, Сергея Параджанова и Стефана Банаха, канцлера Александра Безбородько и летчика Ивана Кожедуба, Сергея Королева и Никиту Хрущева, хоккеиста Вейна Грецки и актрису Милу Кунис, нобелевских лауреатов Шмуэля Агнона и Саймона Кузнеца, Ульяну Супрун и Христю Фриланд, Архипа Куинджи и Бруно Шульца, Михаила Булгакова и Михаила Жванецкого, "француженок" Анну Ярославну и Соню Делоне. И, конечно, Николая Гоголя, без которого представление Украины о себе было бы гораздо беднее.

Как пишет глава Украинского института национальной памяти Антон Дробович в книге "Украинские основы", "речь идет о целых династиях князей, ханов, шляхтичей, бургомистров, ксендзов, попов, раввинов, мулл, художников, поэтов, путешественников, исследователей, ремесленников, учителей, большинство из которых не говорили по-украински и даже не мечтали о независимой Украине, но каким-то невероятным образом приобщились к ее возникновению, выразительности и самобытности".

О нежелании отдавать наше наследие Большой Украины россиянам в последнее время писали многие, например, Мирослав Гай.

Война актуализировала Малую Украину. Речь идет о выживании страны и нации, о смертельной угрозе существованию. Жизнь стала черно-белой, потому что полутона несут смерть. Надо выжить, победить и восстановиться. В такой Украине нет места Булгакову — украинофобу, имперцу, носителю чужой, враждебной русской культуры.

Перед Малой Украиной сейчас стоит задача отрезать и отвергнуть от себя русскую и советскую культуру — культуру империи, не предполагающую свободную Украину. Ибо во время войны культура превращается в оружие. Культура не вне политики. Культура, отрицающая свободу и независимость, сегодня, по сути, отрицает нашу жизнь.

После победы перед украинцами станет большой вопрос — какую Украину строить, Малую или Большую? Украину закрытую, которая осаждена крепостью, или Украину открытую, которая всегда существенно влияла на мир и будет влиять и дальше, но в то же время и сама поддается влиянию? Украину, не признающую свою диаспору и чужих диаспор в своем теле, или Украину, которая связана с миром миллионами связей? Какое место Украины в мире в целом?

Правильный взгляд на любую проблему — это взгляд из будущего. Если мир деглобализируется, распадется на небольшие домены, то выжить сможет только Малая Украина. Если мир будет глобальным, в таком мире только Большая Украина будет успешной. (Не забывайте, нам нужно после войны десять миллионов рабочих рук, и пока неизвестно, где их взять, но это отдельная проблема.)

В Малой Украине нет места Булгакову — он останется в прошлом, как тысячи писателей и поэтов, когда-то актуальных, но не здесь и сейчас.

В Большой Украине Булгаков нужен по двум причинам. Я здесь не говорю о "части нашей культуры", ностальгии по молодости и т.д. Речь идет о непосредственной потребности.

Первая потребность определяется тем, что Булгаков — прививка против "совка", равно как Жванецкий или, скажем, Александр Галич. А "совок" живуч, его не вытравить за одно поколение и за одну войну. После победы у десятков миллионов людей будет острая нужда построить в Украине "совок" с украинским языком и культурой. Ибо "совок" определяется не языком, а общественным договором, а он определяется людьми. Миллионы украинских Шариковых и Швондеров живут среди нас. И тут пригодятся все те поэты и писатели, кто высмеивал "совок", критиковал и развенчивал. Кстати, в этом причина популярности Булгакова в поздние советские времена.

Вторая потребность более глубокая и более длительная. Для долгосрочного успеха Украины необходимо глубоко и в каждом поколении разобраться с 1917-1922 годами — поворотной точкой в украинской истории, плохо известной и неглубоко интерпретированной, когда у Украины был шанс и она потеряла его. Только знание и понимание этой короткой эпохи в каждом поколении будущих украинцев (примерно так, как американцы лелеют знания и понимание своей Гражданской войны) даст нам ключ к успешной Украине будущего. И для этого нам нужно понимать, почему тогда не сложилось.

Булгаков — один из ключей к этому пониманию. Почему в момент пробуждения идентичности у одних русскоязычных людей сработал триггер, а у других нет? (Этот момент, порой буквально несколькоминутный, удачно показан в романах Василия Шкляра.)

И это только один из важных вопросов. Почему имперская идея была столь привлекательна для огромного количества украинцев на протяжении сотен лет? Какова судьба малороссийской идеи — как показывают украинские историки (например, Ярослав Грицак и Сергей Плохий), это украинская идея, а вовсе не накинутая снаружи? Зачем империи Киев, город, где спрятана семантическая игла Кощеева? Почему и как украинцы раскололись на сторонников разных моделей Украины, которые воевали между собой, вместо того, чтобы повернуть оружие против общего врага? 

Булгаков нам здесь интересен как продукт и сотворец своей эпохи, и именно с этой позиции его следует оценивать (напомню, Вашингтон был рабовладельцем, но это не повод отказаться от его вклада в американское наследие, потому что тогда рабовладение было нормой).

Ну и наконец о музее Булгакова

Булгаков и музей Булгакова — это разные вещи. Музей — это не чествование, это изучение и рассказ (об этом писал журналист Виктор Трегубов). Музей нужен для критического осмысления, а без критического осмысления — это как ходить по кругу. А музей, по оценке Олеси Островской, живой и современный.

Малой Украине он ни к чему, он подлежит закрытию как отражение вредоносного тренда. Большой Украине он нужен, чтобы осознать себя на фоне исторического процесса, чтобы критически осмыслить собственные основы, чтобы дать свободу самовыражения тем, кому он нужен.

Мне кажется, именно в этой Украине мы будем жить после победы.

Оригинал