Сломанный мир. Как режиссер Анатолий Лавренишин починил украинскую анимацию за 31 млн грн

В украинских кинотеатрах продолжается прокат полнометражного мультфильма "Виктор_Робот" режиссера Анатолия Лавренишина. Выход каждого полного метра в Украине – событие. Выход полнометражного анимационного фильма – чудо. А снятого на бюджетные деньги – чудо вдвойне. Проект в свое время выиграл 31 млн грн на питчинге Госкино. Для обычного налогоплательщика это – огромные деньги, для анимационного полного метра – копейки. На что эти средства потратили?

В центре истории маленькая девочка Вика и робот Виктор. Однажды из груди робота вылетает деталь, и он понимает, что мир, который его окружает, сломан.

Вообще, ситуация, когда вокруг все оказывается лажей, близка каждому человеку. И ребенку, и взрослому. Только взрослые, сталкиваясь с этим, привычно схаркивают разочарование на асфальт и идут дальше, а дети пытаются все починить, как в мультфильме Лавренишина. Мульт ни на один другой не похож и врезается в память. Сказать, что создать его было сложно – ничего не сказать.

Подписывайтесь на рассылки LIGA.net – только главное в вашей почте

Стоит анимация, как уже говорилось, дорого. Самая простая – от $5 за секунду, если же речь идет о 3D, когда видно шевеление каждого волоска на голове у персонажа, – от $50 до $120 за секунду. Для сравнения – бюджет широко рекламируемой анимационной картины "Мавка. Лесная песня" от FILM.UA Group, которая в этом году заявлена в прокате, – 75 млн грн (около $2,8 млн).

Понятно, что бюджет "Робота" (чуть более $1 млн) отчасти предопределил технологию изготовления фильма. Он сделан в 2D. Поэтому на сеансе может возникнуть иллюзия, что он был создан лет двадцать назад. Ощущение усиливает местами провисающая драматургия самого повествования. Основное же достоинство – уникальный стиль Анатолия Лавренишина.

До "Робота" режиссер создавал самобытные философские мультфильмы и известен был в первую очередь как создатель авторской анимации, отмеченной призами на многочисленных профильных фестивалях. "Робот" – его первый полный метр.

Из бесспорных плюсов картины – саундтрек композитора Антона Байбакова. Песни исполнили Dakh Daughters и Антон Слепаков. Персонажей озвучивали именитые актеры – Римма Зюбина, Богдан Бенюк, Анатолий Хостикоев...

Мы встретились с Анатолием Лавренишиным и поговорили о том, как ему удалось сделать больше, чем позволял бюджет.

Дети и взрослые

– После просмотра ваших фестивальных мультфильмов "Магазин певчих птиц", Next, "Ворона", возникает ощущение, что вам свойственно философское восприятие жизни. "Виктор_Робот" рассчитан на широкую публику – и тут не до философии и экспериментов. Чем вам пришлось пожертвовать во время работы над прокатным проектом?

– Особых жертв не было. Был момент производственный. Во время работы над короткими метрами я вначале "прощупывал" истории, когда видел, что не получается, возвращался в начало и переделывал. Так я работал с фильмом Next и до сих пор считаю его самым удачным. Когда в этом мультфильме появился персонаж собака, я просто "пошел" за ней. Сидел, рисовал и ориентировался на внутренние ощущения. У "Виктора_Робота" был четкий сценарий, была большая аниматика (анимированная раскадровка. – Ред.) – и ты уже особо не подвигаешься в этом всем, не поэксперементируешь. Что было придумано изначально, то и надо было делать.

– Когда смотришь мультфильмы, иногда создается ощущение, что видишь фрагменты срисованные с реальной жизни. Вы часто берете у реальности какие-то эпизоды?

– Всегда. Из моментов, ситуаций, с которыми ты сталкиваешься в жизни, потом и вырастают истории. Идеи всех моих фильмов, в том числе и "Виктора_Робота", взяты из жизни. Тут имеет значение сама ситуация и эмоции, которые ты при этом испытываешь. Идея "Виктора_Робота" появилась давно, когда я был на "Кроке" (международный анимационный фестиваль, который до 2014 года совместно проводили Украина и Россия. – Ред.).

Тогда я ­­­со своей знакомой из Австрии пошел прогуляться по местному базару то ли в Днепропетровске, то ли в Мариуполе. А она на прогулку прихватила водный пистолет и в шутку стала обрызгивать из него людей – взрослых дядь и теть. Если бы я тогда вышел с этим пистолетом на рынок, мне бы просто в морду дали. А ей, поскольку она иностранка, все это сходило с рук. И тогда я придумал историю о девочке, у которой в капюшоне сидит робот – он за нее что-то делает, она его услуги приписывает себе и ей все сходит с рук.

И у меня так тоже было. Когда ты приезжаешь в чужую страну или в другой город, то правила, которые соблюдаешь в своем мире, перестают на тебя действовать у них. Я там даже дорогу переходил на красный свет, потому что мне казалось, что я не из их мира и поэтому мне можно… Такой карт-бланш.

–  "Виктор_Робот" вроде бы ориентирован на детей, но там есть философская основа. Думаете, он будет интересен взрослым?

– Изначально я писал историю так, чтобы она лично мне нравилась. Надеюсь, будет интересна и взрослым, потому что какая-то мировоззренческая штуковина в нее вложена. Но ориентировались мы в первую очередь на детей. Хотелось вложить такое количество энергии и силы в проект, чтобы он понравился людям. Морально было неудобно делать фестивальное кино. Зрители платят налоги – мы делаем для них кино – это честно. Госкино для того и создавалось.

– Кто стал прототипом главного героя?

– Это мое представление о себе. Какие-то отправные вещи были из жизни – вот девочка, вот я.

– А с кого срисовали девочку?

– Со знакомой Эммы – была такая мрачная девочка, которая не умела дружить, у которой были конфликты с родителями. И изначально у персонажа Виктории тоже были проблемы с родителями, которые ее не замечали, она обиделась и убежала из дома. Потом, когда Анастасия (Анастасия Лавренишина – автор сценария. – Ред.) начала писать сценарий, она как раз девочкой заинтересовалась и вложила в нее очень много от себя, героиня стала живой. В нашей истории Виктор молчит – он же робот – и вместо слов показывает картинки. За молчаливым персонажем следить полтора часа довольно трудно, так что Виктория у нас такой основной раздражитель в кадре – все фразы проговаривает она.

– Как происходил выбор голоса для главной героини?

– Мы с Маней Нестеренко (звукорежиссер проекта. – Ред.) ходили по театральным студиям, детским кружкам – искали. Нам нужна была полубосячка – полумальчик, полудевочка. Искали так пару месяцев. Потом звукорежиссер подняла свою базу девочек, которые дублировали анимацию. У нас было несколько кандидаток. Отправили им сценарий, причем, по ошибке продюсер отправил какой-то драфт с кучей комментариев, и одна из них все прочитала и стала делать замечания: "Что вы тут понаписывали? Я вам сейчас расскажу, как должно быть!" – Советовала какие-то сюжетные линии, давала рекомендации по персонажу – мы сидели ее слушали, сначала было такое отторжение, что она лезет не в свое дело, а потом мы поняли, что она и есть Виктория! Так мы нашли Машу Аглоткову.

– Когда вы поняли, что фильм получается?

– На этом проекте я впервые попробовал сделать читку сториборда (то же, что и раскадровка – визуализация сценария без особых деталей. – Ред.) на публике. На каком-то фестивале организаторы предложили показать что-нибудь детям. У меня был сториборд "Виктора_Робота", мы как раз тогда с Анастасией работали над сценарием. Его я и показал зрителям. Провели несколько читок с анкетированием. Я просил зрителей по десятибалльной шкале оценить те эпизоды, которые, как я полагал, должны быть всем интересны. И таким образом с Настей мы выстраивали кривую истории, по этой кривой уже понимали, где будет интересно аудитории, а где нет. Где-то подтягивали драматургию.

– После опроса зрителей сценарий изменился?

– Отчасти. В начальном варианте в какой-то момент у нас историю стали двигать не главные герои, а дедушка Виктории. Для полного метра это плохо, поскольку зрители следят за одним персонажем, и, если вдруг другой перетягивает на себя слишком много внимания, становится не так интересно. Мы это изменили. И когда уже вошли в производство мультфильма, то были уверены, что все находится на своих местах и драматургических провисов нет. Так что система предварительных показов работает.

– Было что-то неожиданное – что вам казалось удачным, но затем пришлось убрать, потому что на предварительном этапе зрителям не понравилось?

– Нет. Было пару классных моментов, которые мы вырезали, потому что есть правила производства для детской аудитории. Например, изначально дед у нас дымил сигарой. Потом стало ясно, что так нехорошо. Попробовали заменить дым на мыльные пузырьки, это стало выглядеть нелепо, поэтому мы этот момент убрали.

– Если вспомнить советский "Ну, погоди!", то там волк курит как паровоз в каждом эпизоде. Что вы думаете о нынешних ограничениях? Они вредят?

– Ну вредят, конечно. Но ты же не будешь вкладывать какой-то взрослый контекст в детский мультфильм.

– Для всех ваших фильмов характерно очень четкое чувство ритма, которое отсутствует напрочь чуть ли не у половины кинорежиссеров. Это врожденное или вы его как-то разрабатывали?

– Это было изначально. Это то, что нам в театральном объясняли: если у вас есть чувство ритма – вы его найдете. Если у вас его нет, как бы вы ни старались, у вас оно не появится.

– Один из ваших любимых художников Жан Жиро (наиболее известен под псевдонимом Мебиус. – Ред.) говорил: "Приступая к рисованию – освободись от сильных эмоций". На самом деле, сильная эмоция для пьесы или для сценария – это неплохо, потому что появляется энергия. Ты будто набираешь скорость. Почему в случае с рисованием художник должен очистить себя от всех эмоций?

– Потому что анимация – это долго, ты не можешь долго ехать на эмоции. Короткий анимационный метр в лучшем случае делается год. Полный метр – от трех до пяти ("Виктор_Робот" создавался три года. – Ред.). Я помню, когда делал "Виктора_Робота" впал под конец в такое блаженное состояние – когда ты уже понимаешь, что кино складывается и ты в этом состоянии живешь, в нем нет места ни гневу, ни каким-то сильным переживаниям. Это как медитация.

Художники и деньги

– Я знаю, что вы какое-то время жили во Франции, насколько работа аниматора там отличается от работы здесь?

– Во Франции я почувствовал, что художники – это отдельный класс. У них есть свои институции, юристы, которые им помогают. Там отстроена система для тех же кинематографистов. Существует финансовая поддержка для тех, кто работает три месяца в году – остальные девять месяцев государство их содержит. Ты можешь снимать кино полгода, потом писать сценарий, не парясь, где добыть деньги на жизнь.

– Cекунда анимации стоит от $5 за самую простую до $120 за 3D. Кто согласился работать на "Викторе_Роботе"? Ведь вряд ли вам удавалось платить хотя бы по $50 за секунду.

– У нас аниматоры получали невысокие зарплаты. Сказать, что у нас была мегапрофессиональная команда нельзя. Работало несколько профессионалов, которые знали, что делать. Из-за низкого для анимации бюджета продюсеры выкручивались за счет студентов. И уже в процессе работы из этих студентов получилось сделать классных аниматоров.

– Вы на Борисфене (Киевская студия анимации. – Ред.) никогда не работали?

– Работал. Две недели и ушел оттуда в компьютерные игры.

– В конце 90-х я там провела два дня в отделе лейаутов (лейаут – прорисованная раскадровка. – Ред.). И стала свидетелем странной сцены: в огромном зале за столами сидели люди разных возрастов и рисовали. К одной женщине, на вид лет 50-ти, подошел начальник и сбросил всю ее работу на пол. Никто из ее коллег не шелохнулся, она же стала безропотно поднимать эти листы с пола. В ваших работах есть образ завода, на который персонажи как зомби ходят каждый день, он – оттуда, с Борисфена?  

– Да. Две недели, проведенные на Борисфене, натолкнули меня на мысль, что работать на заводе я никогда в жизни не буду. Я туда попал в отдел лейаутов. И да, там был этот на всех орущий человек, не помню, как его зовут, но он там ходил и орал.­­­.. К слову, на моем полном метре у аниматоров ощущение, что они работают на "заводе", тоже возникало. Невозможно три года подряд рисовать одно и то же. Поэтому время от времени я собирал художников и показывал им либо сториборд, либо аниматик и предлагал поучаствовать в придумке эпизодов. Люди предлагали какие-то свои шутки, сюжетные повороты, что-то из этого входило, что-то нет, но в итоге помогло сделать анимацию за девять месяцев.

У нас была техническая проблема – три эпизода фильма были про роботов, и когда появились персонажи-люди, возник затык. Человек – это же физиология, он двигается не так, как робот, так что мы месяца четыре переделывали персонажей, чтобы все аниматоры почувствовали их и рисовали в одном стиле.

– Как вы думаете, если бы вы родились в другой стране, у вас было бы больше фильмов?

- Хаяо Миядзаки свое первое кино сделал в 45 лет. До этого он все пытался, пытался, у него были отказы, потом, наконец, нашелся продюсер, который в него поверил и до сих пор с ним работает. Давид Черкасский тоже до 40 лет делал много коротких метров, особо неизвестных публике, потом что-то понял и сделал "Приключения капитана Врунгеля". Но опять же должна быть студия, чтобы это было на конвейере.

– Западные студии предлагают вам сотрудничество?

– На данный момент нет. Пока я жил во Франции, были подвижки с моим большим проектом "Книга теней", но там что-то не пошло. Потом я уехал из Франции, хотя были предложения остаться.

– Почему уехали?

– Там менталитет другой. Ты там один. Может, если бы я перетерпел и остался, что-то бы и получилось с "Книгой теней", но к десятому месяцу проживания во Франции мне стало совсем тоскливо. Я понимал, что там все хорошо, все стабильно, а драйва нет. И когда получил финансирование на полный метр в Украине, вернулся. Здесь бурление какое-то происходит, революция, все развивается, меняется – есть то, что делает кино.

– Движ дает энергию?

– Да. Плюс ты знаешь аудиторию. Я ходил во Франции в кинотеатры. Там очереди стоят на сеансы. Меня это поразило. У нас такую картину только на фестивалях можно увидеть. И ты ходишь там в кино, смотришь – оно классное, но ты его не чувствуешь, и зритель не твой. С "Виктором_Роботом" та же штуковина – я понимаю, что если оно здесь людям понравится, на него пойдут, то у него есть шанс получить международный прокат. Если оно не взлетит даже в родной стране, то оно и там не так уж, чтоб будет двигаться.

– Какие ожидания от проката фильма в Украине?

– Идеалистические. Мне понравилось, как в свое время Денис Иванов (дистрибьютор "Виктора_Робота". – Ред.) сказал: "Чтобы украинское кино стало финансово успешным, его должен посмотреть миллион человек". Это чуть больше чем два процента украинского населения, и это именно тот процент, который всегда ходит в кино. Если фильм выйдет на миллион просмотров, можно будет сказать, что кино финансово вышло в ноль. И можно будет снимать следующее, потому что на него придет больше зрителей. На какие показатели мы выйдем в Украине, я не знаю. Продюсер говорит, что по аналогии с другими анимационными фильмами может быть 30 000 просмотров, может быть 200 000.

– Идея "Виктора_робота" появилась у вас еще десять лет назад. Если бы вы сняли его тогда, он был бы другим?

– Конечно, но с анимационными фильмами в том-то и прикол, что, если идея хорошая, то фильм не стареет. Есть прекрасный пример – "Белоснежка и семь гномов" студии Уолта Диснея – первый полнометражный мультфильм в истории человечества. Его до сих пор смотрят и восхищаются. Так что я считаю, что давние идеи никогда не поздно воплощать. Если тема универсальна, она будет понятна и через 200 лет. Проблемы человеческого бытия никуда не деваются, и если кино об этом, оно не утратит свою актуальность.