Весна на Куреневке. Как моя бабушка пережила трагедию 1961 года. Рассказ

Рита оделась легко, возможно даже слишком легко для прохладной весенней погоды – демисезонные туфли, юбка да чулки, укороченное мамой пальто... Повязала шёлковый платочек на голову. На крыльце ей встретилась радостная Ада – соседская девочка – улыбка во всё лицо.

– Мы в школу не пойдём сегодня! – возвестила она. – Там какая-то лужа разлилась...

– А я поеду, у меня сегодня – специальность, – ответила Рита.

– Да ты тоже не ходи!

– Ой, нет, – Рита покачала головой, – меня мой профессор, Евгений Михайлович, будет ждать, а я не приду… Я не могу так, я поеду.

И оставив довольную Аду, она зашагала по Сахарному переулку к троллейбусной остановке.

По тротуару и вправду что-то текло – почти как обычные весенние ручейки, только грязные, серые, и их пару раз пришлось переступить, чтобы не запачкать туфли.

Мимо проезжали редкие автобусы и легковые машины, но троллейбуса всё не было – гораздо дольше, чем обычно.

Наконец подошёл переполненный автобус. Рита толком не знала, куда он идёт, однако других вариантов не было – время поджимало.

"Ну ладно проеду немного, потом пересяду", – подумала она и сунулась в набитый салон.

Двери захлопнулись. Дома, деревья, тротуары ускользали вдаль. Провода между столбами почти сливались с нотным станом в ее мыслях. Она хоть не забыла свою тетрадь?

Автобус двигался по улице Фрунзе. Рита не сразу заметила, как он замедлил ход. Вдруг кто-то за спиной спросил: "Почему стоим?"

Рита вгляделась в окно и замерла: улица превратилась в мутную реку. Около десятка легковых машин были по самые окна залиты какой-то серо-коричневой жижей, походившей то ли на глину, то ли на жидкий цемент. Люди спасались от наводнения, взбираясь на крыши автомобилей.

Мотор автобуса натужно гудел, пытаясь сдвинуть машину, но безуспешно. По салону прокатились взволнованные и недовольные шепотки. Люди оглядывались, оценивая ситуацию. Автобус застрял возле стадиона Спартак,  напротив забора.

– Мне сотрудница уже давно говорила, что здесь, возле Бабьего Яра, вода протекает, – поделилась женщина с другими пассажирами. – Она тут недалеко живёт...

 "Вот мы тут застряли, – подумалось Рите, пока она смотрела на подступающую к окнам воду, – а здесь же проходят линии, электричество. А вдруг провод упадёт на автобус, и он загорится?" – непрошенная мысль холодной волной окатила шею.

Краем глаза Рита заметила за окном какое-то движение. Люди, стоявшие на машинах, в панике начали бросаться в воду и, барахтаясь, перемещались к забору. Рита смогла различить, как вдалеке по до боли знакомой улице движется нечто серое, огромное, как гора. Цементные столбы на горизонте валились и летели, будто спички...

Пассажиры закричали: "Водитель, откройте двери! Откройте двери!" Салон наводнила паника. Двери завязли в тягуче глинистой массе, и не открывались. Ловушка. Железные стены преграждали путь к спасительному забору.

Крупный мужчина, стоявший впереди, раздвинул двери и выпрыгнул наружу. Не раздумывая, повинуясь инстинкту, Рита выскользнула следом. В ту же секунду металлические створки за ее спиной сомкнулись.

Вязкая серая масса двигалась, и Рита оступилась, окунувшись в неё по самые плечи. Барахтаясь, девушка наконец восстановила равновесие и, преодолевая течение, стала пробираться к чугунным прутьям, на которых висели люди.

"Атомная война, – догадалась Рита, – это конец". Она зацепилась за решетку забора, пытаясь взобраться на его основание. В какой-то момент волна грязи накрыла ее с головой и унесла папку с намокшими тетрадями. Когда Рита открыла глаза, вынырнув из пульсирующей темноты, перед ней выросла церковь с зеленым куполом. Мысль была только одна: "Господи, спаси".

Началось какое-то движение – люди слева и справа боком стали продвигаться по забору, перебирая прутья и перелезая через широкие белые столбы – выше и выше, по направлению к горке. Рита включилась в это движение.

Остановилась только раз, когда воздух прорезали нечеловеческие крики. Резко обернувшись, Рита увидела, как в небо поднимается чёрный столб дыма – от ее автобуса.

Тело безотчётно продолжало двигаться дальше. За забором, влекомый течением, проносился мужчина. Его голова, вся в грязи, то появлялась на поверхности, то исчезала в потоке.

Наконец, Рита добралась до места, где река казалась совсем мелкой. Дрожа, она слезла с забора. Под ногами, жадно покрыв щиколотки, чавкнула густая кашица. Немного пройдя вдоль парапета, Рита обернулась, окинув взглядом улицу-реку. На дороге, затянутые грязевым потоком по самые окна, стояли трамвай и десятки машин.

 По пригорку поднималась женщина с двумя детьми. Девочки-школьницы, перепачканные с головы до ног... У женщины обгорели передние пряди волос. Девочки казались невредимыми. Возможно, они выбрались из автобуса?

"А как же Аля? -  в голове у Риты метались мысли. Ей вспомнилось, что сестра должна была везти сына в детский сад. – Как она, проехала или нет? А вдруг они с Валериком в этом трамвае?"

И тут, как-то совершенно внезапно, по ту сторону дороги пронзительно взвыла и начала носиться кругами собака. На улице вдруг потемнело, мгновение – и какие-то доски взлетели вверх. Над водой поднялся столб серой пыли. Волна-лавина унесла с собой то, что осталось от одноэтажного дома.

Рита брела вдоль дороги, как ожившая статуя. Слой глинистой массы застывал на одежде. Тяжело дыша, Рита остановилась. Невдалеке показался грузовик. Недолго думая, Рита подняла руку, сигналя водителю.

 Из кузова свесился худой мужчина лет пятидесяти.

– Мы в больницу, – сказал он.

– Хорошо, – Рита кивнула, хотя толком его не расслышала. Ей просто хотелось уехать куда-то подальше от этого места.

 Мужчина тут же протянул ей руки. Взбираясь, Рита опустила глаза и увидела, что руки мужчины ободраны, с них буквально свисают лоскуты кожи... На полу кузова лежала женщина, перепачканная застывшей глиной. От неё до Риты, донёсся нетвёрдый голос:

– Я очень страшная?

 Вместо лица у женщины был вздутый пузырь.

– Нет-нет, всё нормально! – ответила Рита, отводя глаза.

В коридорах больницы мелькали обожженные лица. К врачу, плача, подбежала медсестра:

– Не знаю, что делать… Не знаю… Они идут, они все в грязи, у них кожи нет… Я не знаю, как их обрабатывать, они же все в этой глине!

Женщина-врач уверенным голосом отдавала распоряжения, и от этого становилось как-то спокойнее.

Вместо ледяного грязного ада вокруг теперь были чистые простыни и тишина палаты. К телу прилегала свежая больничная рубашка. Ей дали выпить какие-то лекарства, что-то успокаивающее. Диагноз – "шок". Врач положила ей в ноги горячую грелку.

– Пожалуйста, – тихо сказала Рита, – позвоните...

 К счастью, в памяти всплыл верный номер.

 – У меня сестра должна была здесь ехать с маленьким ребёнком. Узнайте, приехала она на работу или нет.

 Врач пошла к телефону. Спустя несколько невыносимо долгих минут вернулась:

– Ваша сестра на работе. Всё в порядке, не волнуйтесь.

Рита откинулась на подушку. Теперь она, наконец, почувствовала, что жива.

Около пяти вечера за ней пришла сестра со своим мужем Димой. Ей вернули часы, аккуратно сложенную одежду, пропитанную цементом – всё это было завёрнуто в узелок из больничной наволочки.  Жизнь как будто начала возвращаться в прежнее русло...

На протяжении нескольких лет запахи ранней весны казались Рите запахом смерти.

Post Scriptum

С того дня прошло шестьдесят лет. Моя бабушка, Маргарита Николаевна, закончила консерваторию, вышла замуж, работала преподавателем фортепиано и аккомпаниатором. 13 марта, когда она чудом выжила, она считает своим вторым днем рождения.

Автор: Яна Яременко
Фото: photohistory.kiev.ua