Стиль невозможного. Как слепой художник из Харькова пишет картины
"Нет никакого секрета. Люди часто думают, что есть такой коридор, где слева и справа стоят меценаты, а прямо по центру - тот, кто усыновит. Что кто-то будет жить вместо инвалида. Что у меня был некий уникальный рецепт: что я ел, где лежал, кто мне помог, какой президент меня сиськой выкормил. Нет ничего этого. Вопрос жизни, - как я не умер от горя, не застрелился, не тяну на себя энергию, а наоборот ко мне люди магнитятся, - очень простой. Как дважды два. Я реализован", - уверенно говорит харьковский художник Дмитрий Дидоренко, отвечая на вопрос LIGA.net, тяжело ли живется в Украине незрячему человеку.
Сейчас ему 50 лет, и большую часть своей жизни Дмитрий не видит. Он потерял зрение 27 лет назад, подорвавшись на немецкой мине во время поисковых работ. Трагедия для любого человека, которая для художника может обернуться вообще катастрофой.
Для Дмитрия Дидоренко - не обернулась. Он не только восстановился после тяжелого ранения, но и продолжил писать картины, разработав собственную уникальную методику. О нем пишут в двух энциклопедических собраниях: Энциклопедии современной Украины и немецкой Общей энциклопедии искусств. Его работы выставлены в музеях и частных собраниях 19 стран мира.
В Международный день слепых Дидоренко рассказал LIGA.net, как ему удалось сохранить в буквальном смысле позитивный взгляд на мир.
Дмитрий Дидоренко с новым календарем на 2019 год, собранным из его картин
"После потери зрения бросает в две крайности. Или в суицидальные мысли, или я буду героем, причем сразу. Ничего подобного. Надо идти вперед потихонечку, шаг за шагом. И не ждать, что вместо тебя кто-то будет жить. Ежедневный маленький подвиг. Поднялся, взял, сделал. Заработал. Гривня к гривне. Это очень важно. Маленькие победы складываются в большие победы, а большие победы - в большие подвиги."
Дмитрий Дидоренко любит рисовать с самого детства. Его путь был предопределен: он поступил в Харьковский художественно-промышленный институт на специальность Дизайнер промышленных изделий. Изучал живопись, рисунок, основы композиции, архитектонику, комбинаторику, даже физмат. "Потому что мы были не просто художниками, а конструкторами. Мы должны были конструировать, начиная от матрешки и заканчивая летательными аппаратами, их внутренней и наружной обшивкой", - говорит он.
До трагедии Дмитрий написал около 700 акварелей. И был одним из первых в Харькове, кто начал продавать свои произведения "с асфальта".
- До пяти человек сидели возле Оперного театра и рисовали портреты, робко прячась от рэкетиров. А я становился напротив и был первым в Харькове, кто вынес хоть что-то кроме портретов. Это было вызывающе. Возмутительно. Куда партия смотрит? Куда союз художников смотрит? Я быстренько все продавал и убегал. Смотрел, конечно, чтобы милицейских фуражек не было. А если фуражка, то сразу в пустой баночке кисточкой сухой мазюкал и возил по акварели. Милиция: зарабатываете? - Нет, не зарабатываю, я студент на практике. - А, ну тогда рисуйте.
Кроме кистей и красок, Дмитрий интересовался историей Второй мировой войны и участвовал в экспедициях по поиску незахороненных останков солдат. Они собирали по 50 человек, был свой транспорт и саперы. В одной из таких экспедиций в 1991 году произошла внештатная ситуация: он подорвался на немецкой мине. Был тяжело ранен, контужен, его обсыпало осколками. И - полностью потерял зрение.
Неделю Дмитрий провел в реанимации, месяц в госпитале. Потом месяц учился адаптироваться к окружающей среде.
И все еще надеялся, что зрение вернут.
- Я превращался в классического пенсионера, - вспоминает он. - Меня это не устраивало. И через четыре месяца после ранения, 31 октября я начал свою первую картину. "Самый длинный путь начинается с первого шага" - так она называлась.
Мастер придумал уникальную технологию создания произведений графики при отсутствии зрения. Годами она оттачивалась и усложнялась.
На ребро планшета, обтянутого хлопковой бумагой, Дмитрий Дидоренко приклеивает слоями полоски бумаги. Фактически - фиксирует на нем сложную систему трафаретов. В свободные окошки среди вклеенных элементов он наносит краску поролоновой губкой.
- Благодаря этому я могу ориентироваться по плоскости. Эти же лекала применяются как ограничивающая поверхность, чтобы наносить краску поролоном. Я использую лекала, набиваю краску, убираю, вырезаю, приклеиваю, опять убираю. Постепенно вся бумага уходит, - до 100 листов формата А1 на одну работу. Краски тоже немало нужно, конечно. Многое уходит в расход, много остается в поролоне.
До потери зрения Дмитрий написал 700 акварелей. После, вслепую - еще 400 картин. Свой стиль он определяет как c'est impossible, что значит "это невозможно" в переводе с французского. Объясняет: эти слова обычно - первая реакция людей на его картины.
2018. Всё хорошее вернётся. Гуашь, бумага, 49х39 см
2016-2017. В переулках тенистых моего детства я помню
2009. Александритовые кипарисы. 856 оттенков, гуашь, картон, 39х37 см
2013. Я отдыхаю и вижу тень на стене
Идея новой работы может возникнуть из ниоткуда - почти в лоб. А может долго созревать и эволюционировать со временем. Задачу художника Дмитрий видит так: "Перенести замысел, который в тонком мире дарит мне господь, или кто там еще, на холст. Чтобы ничего не расплескать, не обронить. Чем точнее человек это перенесет, тем работа будет талантливее".
На одну работу у мастера уходит от 400 до 2500 часов. В картинах он использует порядка трех тысяч оттенков цветов.
Ориентироваться в красках, говорит Дмитрий Дидоренко, ему помогает математика. У него около тысячи баночек с красками. Он расфасовывает их мерной ложкой от детского питания, определяет дозировку: "Это чистая алгебра. Алгоритмы. Разные конфигурации. Главное, что это я владею цветом, а не он мной".
Над наивным вопросом, дорогие ли краски, Дмитрий смеется: "У меня и картины не дешевые".
В Харькове на первичном рынке картины слепого художника стоят от 500 до 800 евро. На международном рынке его работы оцениваются в 2-3 тысячи евро. Но там и накладные расходы больше, подсчитывает он. Выход на рынок, растаможки, комиссионные сборы, перевозочные, страховка, упаковка, разрешительные документы - все это накидывает долларов 200.
Если необходима поездка самого художника за рубеж, то все должны быть в этом максимально заинтересованы. "Чтобы мне не приходилось платить за каждый чих. Потому что за "ухты" и за еду я уже давно не езжу. Лет 20", - говорит он.
- Я экспортно не ориентирован. Мне экспортные продажи нужны, чтобы как можно больше в истории осталось моих работ. Все-таки там вероятность выше, что они выйдут на вторичный рынок, попадут в аукционные дома. Ну и мир посмотреть я не против, это вторая причина. Если дела какие-то, или я выставляюсь, заодно могу погулять в Милане, Флоренции или Амстердаме. Когда я еще заплачу столько денег, чтобы туда поехать? Или по делам в Токио, например, интересно же? Это я бы даже за "ухты" поехал, точно вам говорю.
И все же в Харькове ему работать проще. Художник подсчитывает: из 1100 его картин в родном городе проданы около тысячи.
- Слава? Это смешно. Когда наша театральная труппа выезжает и потом говорит: это был оглушительный успех. И что это им дает? Здесь, сидя в Харькове, я в любой момент могу получить звонок: хочу купить картину. Условно, в каждой 700-той квартире висит моя картина. Ну, выставлюсь я в галерее Мальборо. Ну, напечатает глянцевый журнал. Придет какой-то губернатор штата. И что дальше? Деньги где?
За четверть века автор выставлялся в галереях более 60 раз, в том числе в Бостоне, Нью-Йорке, Осаке, Москве. Его запросы предельно четкие: прежде чем участвовать в выставке, он должен понимать ее цели и задачи: "Я не хочу, чтобы на мне самоутверждались. Я для людей делаю, а не для того, чтобы какая-то соцзащита себе орден прикрутила или олигарха притащила, который пообещает выкормить меня грудью".
- Я и без них реализован. Создаю национальный продукт с добавленной стоимостью. Что мне это дает? Круг общения. Хлеб - и хороший хлеб. Возможность ездить по миру. Ни у кого не клянчить. Самое главное для человека - реализоваться. В чем угодно. Пусть он даже корзинки плетет. Собирает шиповник или боярышник. Я, например, даже грибы умею собирать. Своих два или три гриба в сезоне сам нашел.
Люди, пережившие подобные трагедии, часто начинают искать виновного. А это неэффективно, уверен художник, и не решает основную проблему. Все силы лучше направить на собственное созидание: "Никто вместо нас не будет жить. Починить сантехнику, сделать электрику, побелить потолок, люстру перевесить: надо жить и тяжелую часть, и хорошую. Разделить хорошее с плохим не получится".
Дмитрий Дидоренко производит впечатление совершенно прагматичного волевого человека, который четко знает, чего хочет.
- Но при этом я остаюсь романтиком. Например, верю, что в нашей стране все будет хорошо. Что как бы не приходили-уходили бандиты во власти, как бы ни крали, все равно мы справимся и вышвырнем коррупционеров. Вот в этом же я романтик, да?
Материал подготовлен в рамках совместного проекта Благотворительного фонда "Let's help" и портала LIGA.net - "Успешные истории незрячих людей".
Если у вас есть знакомые, друзья и коллеги, которые, несмотря на проблемы со зрением, достигают профессиональных и личных высот и могут поделиться своей историей, звоните по номеру: +38 (044) 221-61-21 или пишите: office@letshelp.com.ua