Украине скоро 30-ть, а мы так и не научились говорить с внешним миром
Почему внешняя политика Украины такая, какая она есть? Почему Украина на международной арене ведет себя именно так, а не по-другому? Что нам мешает принимать хорошие и правильные решения и избегать плохих и неэффективных?
Уверен, многие задавали себе этот вопрос, особенно в те эмоциональные моменты, когда Украину постигала неудача, как недавно это произошло в результате договоренностей между США и Германией по Северному потоку-2.
Внешняя политика, как и везде, в Украине формируется из совокупности внутренних факторов, которые определяют природу власти, политическое мышление, поддерживают ту или иную идеологию, ставят в определенные рамки социальные взаимоотношения в обществе, порождают систему ценностей и принципов, и в то же время объясняют отсутствие других.
Политические лидеры, которых мы избираем, формируются и развиваются в нашей же социальной среде, а потому и часто отражают те особенности менталитета, национального характера, мышления, восприятия и желаний, которые существуют в обществе, носителями которых являются миллионы простых украинцев.
Грубо говоря, социальные отношения в украинском обществе, способ коммуникации между людьми, уровень культуры, сложность мышления, особенности самовосприятия и многое-многое другое формируют внутреннюю политику и ее климат, а затем проектируются и на внешнюю политику, где уже коллективная Украина, представленная отдельными личностями, соприкасается с окружающей ее экосистемой.
Недавно Украинский институт будущего провел глубокое и важнейшее за последнее время исследование "Кто мы? Портрет украинцев глазами самих украинцев". Оно является попыткой нырнуть в самые глубины украинского самосознания, заглянуть в саму душу Украины, попытаться вычленить особые черты, которые помогают украинцам идентифицировать себя и окружающих.
Исследование дает ответы на многие вопросы, которые касаются политического развития Украины, взаимоотношений власти и общества, культуры общения и ценностной компоненты.
Благодаря тем ответам, которые мы получили от фокус-групп, я пришел к нескольким важным выводам о внешней политике Украины.
Первое — Украина ведет себя как провинция.
Провинциальность проявляется не только и не столько в простоте, наивности или захолустности на бытовом уровне, сколько в ограниченности мышления, узости амбиций, склонности к крайностям и примитивизации пространства.
Столетия несамостоятельности, присущий обществу постсоветский патернализм и неумение ставить цели, а также хроническая разочарованность собственными элитами, приводит к тому, что общество предпочитает внешнее управление национальному государству.
Уязвленная гордость мешает расширить кругозор, признать неудачи и быстро адаптироваться.
Если Северный поток-2 будет построен, значит, наша политика последних лет потерпела фиаско. Мы не можем этого допустить! Мы продолжим настаивать на том, чтобы трубопровод не достраивали и никакие изменения международной ситуации не поколеблют нашу уверенность в победе.
Страх перед неопределенностью парализует возможность делать самостоятельные, иногда дерзкие, шаги, а авторов всяческих инновационных идей выталкивают на обочину общественно-политического мэйнстрима.
Зачем дискутировать о целесообразности и условиях евронтеграции или поиске новых рынков в отдаленных регионах, если этот путь вроде как всеми принимается и всем нравится? Лучше идти по проверенной и давно проторенной дорожке, чем выдумывать что-то новое и непонятное. Колеса крутятся, пока стабильно.
Дихотомия "государство-народ", которая красной линией пронизывает все общественно-политическое мышление, противопоставление "хорошего народа" и "плохих правителей", приводит к хроническому недоверию между населением и властью. В восприятии украинцев человек, избирающийся во власть, отрывается от коллектива и населения, становясь некой чужеродной кастой успешных неприкасаемых, которые ни в коем случае не представляют народ, а действуют против него.
Такой острый кризис доверия и идеологии государственного строения рождает комплекс неполноценности, когда значительная часть населения предпочитает своим чужих. Мы не можем бороться с коррупцией самостоятельно и никогда не сможем при этих властях, поэтому надо позвать на помощь иностранцев, им виднее.
И так во всем.
Провинциальность внешней политики Украины делает невозможным адекватное и взвешенное формирование целей, в десятки раз усложняет возможности принимать самостоятельные внешнеполитические решения, делает страну крайне уязвимой к внешнему влиянию и практически убивает амбициозность и мотивацию национальных элит.
Это порождает страшную несвободу мышления, которая делает страну и общество заложниками чужих концептов, блокирует возможность идейного прорыва как такового. Общепринятое верховенство над собой каких-то "центров" (Москвы, Вашингтона, Пекина, Парижа, Берлина и т. д.) не позволяет сформулировать собственную повестку дня с другими странами, а тем более навязать ее партнерам.
Дальше — снижение авторитета и репутации, и как следствие — несерьезное отношение к стране как к внешнему партнеру. А внешнеполитическая самостоятельность начинается с достоинства.
Второе — культура безответственности рождает институциональную беспомощность внешней политики.
Когда украинцы отделяют себя от государства, не признают его, а своим кредо выбирают что-то типа "ждем изменений", "все достало" или "моя хата с краю", не надо удивляться, что внешняя политика на 90% выглядит как ленивый дрейф по течению.
Фокус-группы исследования "Кто мы?" показали, что украинцы склонны рисовать безоблачный идеал, в котором мечтают жить. Но если его нет, то в этом винят исключительно власть, правителей, которые что-то сделали не так. Анализируются лишь последствия, и при этом мало кто готов брать на себя ответственность. Ключ к успеху, по мнению большинства респондентов, — это выбрать правильного лидера, который все для всех сделает.
Отсутствие чувства коллективной ответственности создает хорошо знакомое нам "болото", в котором непонятно, кто и за что несет ответственность, и какую именно. Во внешней политике нет ничего хуже такого бардака, ибо он не просто разрушает иерархию принятия решений, но и фрагментирует внешнюю политику, не позволяя сделать ее целостной.
В итоге одно министерство имеет одно мнение, второе говорит что-нибудь другое, а Офис президента может и вовсе занимать третью позицию. Это осложняет работу с иностранными партнерами и инвесторами. Поэтому, когда из ОП прилетают некие меседжи о "разворотах к Китаю", МИД вынужден гасить пожар и отвечать на неудобные вопросы, и наоборот: МИД звучит жестче по Беларуси, тогда как представители Офиса не спешат с заявлениями.
Третье — стратегический национальный интерес подменяется тактическим узким интересом отдельных людей.
Теперь это вполне объяснимо. Стратегические национальные интересы не могут сформироваться в, по сути, сословном обществе, где население не соотносит себя к государству, а у большинства людей нет видения будущего, лишь неясные ностальгические очертания нереализованного прошлого.
В такой ситуации ни у элит нет желания мыслить государственными масштабами и коллективными интересами, ни у населения нет мотивации поддержать "своих".
В итоге очень часто во внешней политике Украины доминируют не долгосрочные национальные интересы, а интересы узкие, ограниченные, краткосрочные, касающиеся отдельной группы лиц, находящейся при власти. Отсюда и странные политические качели: от воинствующего демонстративного национал-консерватизма Петра Порошенко до апеллирующего ко всем подряд центризма Владимира Зеленского, а затем его эпическое возвращение на путь своего предшественника.
Недавняя ситуация с Северным потоком-2 – идеальная иллюстрация всех вышеописанных проблем и портрета украинцев, который сами украинцы нарисовали в нашем исследовании. Слепая вера в светлое будущее и национальные ценности (свободолюбие, патриотизм), как убер-оружие от всех проблем, создали ошибочное представление о том, что все трудности будут решены сами собой, в любом случае, добро ведь побеждает зло. Склонность не брать на себя ответственность и перекладывать ее на других привела к появлению мифа о США/экологах/Швеции/Дании/Директиве ЕС/"зеленых", которые при любых раскладах обязательно помешают проекту Северный поток-2.
Страх неудачи, боязнь признать ошибки и зависимость от крайних популярных мэйнстримов сделала позицию Украины негибкой, а ее коммуникацию с партнерами, порой, чересчур грубой, недальновидной и контрпродуктивной. А неверие в собственные силы и провинциальность помешали украинским элитам увидеть те изменения международной конъюнктуры (выход США в системное противостояние с Китаем, возвращение Германии в трансатлантическую повестку, вывод войск из Афганистана), которые создали благоприятную среду для компромисса между ФРГ и США по Северному потоку-2.
К 30-летию независимости Украина подходит без Концепции внешней политики. В последнее время, к счастью, дискуссии о ней активизировались, что не может не радовать.
Внешняя политика Украины, имея мощный потенциал и огромные перспективы, находится в глубоком кризисе. Она похожа на лоскутное одеяло. Это плохо, ибо ослабляет государство на международной арене. Этот год показал на практике, в каком стратегическом тупике мы находимся с большинством внешних партнеров. А наше исследование показало, в чем корневая проблема и на какой глубине стоит искать решение многих вопросов.