Продуктовая блокада Крыма должна рано или поздно перейти в энергетическую фазу - это было ясно с первого дня организации акции. Исчезновение с крымских рынков украинских продуктов имело в первую очередь символическое значение для нас самих - вот, не нужно торговать с оккупированной территорией, возможно, сказалось на покупательной способности самих крымчан - но для российского руководства и крымской власти не имело ровно никакого значения. Именно поэтому с первого дня акции ее организаторы предупреждали, что со светом может произойти то же самое, что и с продуктами - если оккупационная администрация не обратит на них внимание, не прекратит политические репрессии, не обеспечит нормальные условия жизни на полуострове тем, кто не согласен с оккупацией. Но никакого внимания на организаторов блокады никто, как и следовало ожидать, не обращал - и не только из-за непонимания ситуации, а еще и из-за очевидной марионеточности тех, кто руководит Крымом.

Для Кремля нет никакого “особого статуса” полуострова, оккупированной территории - как и нет ни крымскотатарского народа, ни Меджлиса. Есть просто субъект федерации, есть граждане - и есть какие-то подстрекатели из-за границы, которые мешают этому субъекту нормально жить. Кремлю не впервой с такими подстрекателями бороться - утверждая режим Кадырова в Чечне, он развернул самую настоящую охоту за представителями руководства Ичкерии по всему миру. Правда, эти самые бывшие руководители не могли выключить свет в Чечне. А у крымских татар - или у тех, кто им сочувствует - получилось.
Аннексию удастся преодолеть благодаря трем причинам - краху экономики страны-агрессора, постоянному поддержанию международного интереса к проблеме и порождающему репрессии внутреннему сопротивлению в Крыму

И все же - нужно сказать это сразу, чтобы не было никаких иллюзий - это никакая еще не энергетическая блокада. Пока что это только разведка энергетической блокадой. И тут важно, чем ответит Путин. Если окажется, что Россия способна создать Украине - даже в ущерб себе самой - энергетические проблемы, сравнимые с теми, которые переживает сейчас Крым - то удовлетворение по поводу блокады сменится раздражением и претензиями и в адрес ее организаторов, и в адрес властей. Тогда окажется, что благополучие Украины неотделимо от благополучия Крыма и ради того, чтобы не замерзнуть и не погрузиться во тьму, мы должны делать все для сохранения стабильности на оккупированном полуострове - чтобы там ни происходило. Если окажется, что вместо отказа от репрессий против крымскотатарских активистов эти репрессии только усилятся - теперь уже как “ответ за свет” - то никакого нового рычага давления на крымское руководство у организаторов блокады уже не будет, они смогут только наблюдать за происходящим. И это - еще самые малые последствия того, что могут предпринять в Кремле в качестве “ответки”. Попыток захватить территорию, на которой находятся опоры, тоже не стоит исключать - в Москве легко объяснят такое вторжение “борьбой с терроризмом” и будут поддержаны как общероссийским, так и крымским общественным мнением - вот, Владимир Владимирович, что твой Прометей, возвращает свет людям, демонстрируя беспомощность и злокозненность украинских властей. России к таким авантюрам не привыкать - схожим образом российские “миротворцы” захватывали международный аэропорт в столице Косово Приштине - и тогда, кстати, Россия была куда ближе к настоящей войне с Западом, чем сейчас.

Кстати, о Западе: вопрос о санкциях практически решен, их все равно продлевают на ближайшие полгода, российская дипломатия и так сделала все, что смогла, воспрепятствовав годичному продлению санкций. Так что Путин может действовать смело - а в том, что он будет действовать, у меня сомнений нет. И только после того как мы поймем, каким будет ответный ход Кремля и сможем ли мы на него адекватно отреагировать, стоит обсуждать вопрос о настоящей результативности энергетической блокады.

И еще один важный момент: имеет ли какое-либо отношение блокада полуострова к его возвращению в состав Украины? Нет. Не имеет. Мы ведем себя с Крымом так, как будто это сепаратистский, отделившийся регион и мы должны что-то доказать его населению. А Крым - как, впрочем, и Донбасс - никакой не отделившийся регион. Это - оккупированная территория. И какими бы ни были настроения населения этой территории, решать ее судьбу будет оккупант. И если мы в самом деле считаем, что проблемы населения оккупированной территории действительно влияют на оккупанта, мы глубоко заблуждаемся. Напротив, эти проблемы в очередной раз помогают оправдать оккупацию - видите, от каких варваров, какого беззакония, какого бандитизма мы вас спасли! Лучше уж какое-то время посидеть без света, чем оказаться в составе такого анархичного, ставшего "добычей радикалов" государства. Это то, что будет российская официальная пропаганда втолковывать населению Крыма - и то, с чем многие будут без особых сомнений соглашаться.

Но дело даже не в этом.

Дело в отсутствии в украинском обществе понимания простого факта: восстановление территориальной целостности Украины возможно исключительно вследствие ослабления оккупационного режима не в Симферополе или Донецке, а в Москве. Только в Москве

В декабре 1975 года Индонезия аннексировала португальскую колонию Восточный Тимор и объявила ее своей 27-й провинцией - несмотря на провозглашение властями колонии государственной самостоятельности Тимора. Индонезийская аннексия не была признана ни одной другой страной, кроме Австралии. В самом Тиморе с переменным успехом шла партизанская война. Людей убивали, помещали в концентрационные лагеря, насиловали, морили голодом. Повстанцы жестоко расправлялись с коллаборционистами. Лидер повстанцев, будущий первый президент Тимора Шанана Гусман находился в заключении. Продолжалось все это почти 25 лет. В начале 90-х я встретился в Стокгольме с будущим вторым президентом Восточного Тимора, министром иностранных дел правительства в изгнании и лауреатом Нобелевской премии мира Жозе Рамушем-Ортой. Я понимал, что Украина - или какая-либо другая страна на постсоветском пространстве - может столкнуться с аналогичной ситуацией - и хотел выяснить, на что, собственно, рассчитывает восточнотиморский политик. Индонезия - региональный гегемон, с которым никто не хочет ссориться. Для индонезийцев - “Тиморнаш”, они уверены, что спасли территорию от колониализма и радикалов. Многие жители Тимора давно смирились с аннексией и встроились в “новый порядок” индонезийского президента Сухарто. Что дальше?

Отключить рекламу

Рамуш-Орта ответил, что его задача - поддерживать постоянное внимание к проблеме. Он понимает, что тиморские повстанцы не освободят страну и что международное сообщество не может заставить индонезийцев уйти. Но в случае ослабления режима в Джакарте может возникнуть совершенно иная ситуация и новые возможности.

Он оказался прав. Экономический крах Индонезии - в котором, кстати, история с Тимором сыграла не последнюю роль - заставил преемников президента-оккупанта Сухарто согласиться с отказом от аннексии. Сегодня Восточный Тимор - независимое государство. Аннексию удалось преодолеть благодаря трем причинам - краху экономики страны-агрессора, постоянному поддержанию международного интереса к проблеме и порождающему репрессии внутреннему сопротивлению.

Если мы хотим вернуть контроль над Крымом, сочетания всех этих трех факторов нам тоже не избежать.

Виталий Портников, журналист

Статьи, публикуемые в разделе "Мнения", отражают точку зрения автора и могут не совпадать с позицией редакции LIGA.net
аннексия Крыма