Brexit по Джонсону: что ждет Великобританию и чего она не ждет
Британская политика – дама жестокая, невероятно циничная и совершенно беспощадная к чужим ошибкам. Она не знает милосердия и не умеет прощать. Политическая жизнь в Британии - настоящие джунгли, непроходимые, удушающе-влажные, чрезмерно шумные и, в то же время, навевающие чувство гнетущего одиночества. За приятными, милыми «народными» образами министров в метро, на улицах и кафе скрываются расчётливые, хищные звери, которые моментально чуют слабость и немедленно нападают.
В британской Консервативной партии так и происходит. Отбор лидеров напоминает настоящую "королевскую битву", сражение между самыми сильными и выносливыми, самыми наглыми и беспринципными, самыми проворными и ушлыми, да и чего греха таить – самыми богатыми и обеспеченными. Стая консервативных волков уже сожрала не одного политика, и точно не одного премьер-министра, когда чуяла его слабость и неуверенность, или просто хотела есть.
Даже великий Уинстон Черчилль, которым сегодня восхищается вся Европа (а с ней и Украина), не избежал этой участи. Сперва его, словно раненого зверя, выследили и посадили в клетку после катастрофы с Дарданелльской операцией в феврале 1915 года, вызвавшей правительственный кризис. И добивали его медленно, с пристрастием, заставив перед унизительной отставкой посидеть несколько месяцев на бесполезной должности-синекуре (чисто номинальный пост, не имеющий какого-либо влияния на систему) канцлера герцогства Ланкастерского (да, это кресло в Кабмине до сих пор существует). Выбравшись из заточения, Черчилль, вопреки всему, сумел снова вернуться на британский политический Олимп и вывести страну победительницей из Второй Мировой войны. Однако и здесь сработал животный политический инстинкт англичан, который столетиями выращивался в элитных учреждениях и политических школах жизни. Как только Черчилль стал не нужен после завершения войны в 1945 году, его с лёгкостью выкинули. Он не сумел уйти на покой на вершине славы. Слишком опьяняюще-звёздным было то время, слишком сильным было чувство собственного превосходства, триумфа над всеми другими человеческими созданиями, чувство, притупившее боль от ударов, которые получил Черчилль за время своей каденции. Эта самоуверенность и сгубила его на выборах в июле 1945 года, которые он с треском проиграл, и только тогда заметил, что стал «хромой уткой» в сверкающих глазах своих хищных коллег.