Пора нам посмотреть на свою историю с правильной стороны. В чем мы до сих пор ошибаемся

1. Попытка конкурировать с Россией и писать историю, отталкиваясь от российских исторических легенд.

Наша огромная проблема состоит в том, что мы все время реагируем на российскую историческую чепуху вместо того, чтобы создать собственный исторический канон(ы). Классический пример – отсутствие украинской истории Второй мировой войны. Пока ее не будет, мы все время будем попадать в разные идеологические пропасти, которые создают для нас не только россияне, но и поляки и не только.

Не менее показательный пример – это история с Андреем Боголюбским, которого россияне, согласно Ключевскому, считают едва ли не первым "великороссом", а мы говорим о нем чуть ли не как о предателе и как об исторической преемственности противостояния России и Украины. Но проблема в том, что ни Боголюбский, ни его отец Юрий Долгорукий или его отпрыск Всеволод Большое Гнездо не были россиянами или оборотнями-украинцами.

Что нужно в первую очередь? У нас уже есть серьезные прорывы в этом вопросе, и в этом контексте стоит отметить, например, работы Г. Ефименко по созданию СССР, которые как раз образуют новый украинский канон (сразу скажу – я не имею возможности перечислить всех авторов, которых я считаю достойными, поэтому сразу прошу прощения у тех, кого не назвал).

В то же время, как уже писалось выше, первоочередными для нас, в этом контексте, должны стать несколько работ (гранд нарративов), прежде всего по истории ХХ века. Нам очень не хватает, как уже было сказано выше, нашей истории Второй мировой войны. Нам крайне важно написать цикл работ об Украине и Сталине и, мне кажется, крайне важно написать историю Украины с 1991 по 24.02.2022 год. Без последней работы нам очень тяжело будет делать работу над ошибками и двигаться в будущее.

2. Попытка увязать современную историческую науку с крайне важным, но уже устаревшим концептом Михаила Грушевского.

История Украины-Руси сыграла одну из важнейших ролей в создании украинской политической нации в начале ХХ века, но сейчас говорить, что со времен образования на наших землях первого государства и до сегодняшнего дня украинцы мечтали только о создании собственного государства, – это жить в иллюзиях столетней давности.

При этом мы должны понимать, что сейчас наш народ проходит одну из самых сложных трансформаций в своей истории, поэтому большая масса людей просто не сможет воспринять всерьез дискуссию о том, в каком веке родились украинцы как нация: вместе со Святославом Храбрым, первыми казаками или после казацких войн Богдана Хмельницкого. Мы, на первый взгляд, находимся в определенной исторической ловушке, так как, учитывая войну, лучшего гранд нарратива, чем он есть у Грушевского, и придумать трудно. С другой стороны, именно поэтому мы попадаем в исторические ловушки россиян.

Что нужно сделать? Прежде всего не спешить что-то ломать одним махом – до таких изменений не только общество, но и даже представители украинского исторического сообщества должны дозреть. У нас уже есть целый ряд работ, которые ломают каноны: есть, к примеру, большая коллективная монография по "дешифровке" Галицко-Волынской летописи, работа Г. Филипчука, которая ломает шаблон представлений о Владимире Великом, есть работы Н. Яковенко и Н. Старченко об украинских мирах Речи Посполитой (собственно так и называется книга последнего автора).

Очень хорошо, что сейчас появилась попытка дать очерк истории Украины как фронтирной территории (под редакцией С. Громенко, и очень жаль, что одни из идейных вдохновителей этой работы Н. Приймак и Б. Черкасс в силу разных обстоятельств не дали свои материалы в данной работе). Но нам, мне кажется, не хватает попытки написать не историю украинского государства от Адама, а историю украинского народа, которая была бы междисциплинарной и позволила бы несколько иначе посмотреть на нашу историю.

В 1992 году Юрий Шевелев прочитал первую лекцию в только что переоткрытой Киево-Могилянской Академии об истории украинского языка. И закончил он словами из "Золотого гомону" П. Тычины "Я – дужий народ, Я молодий". И после этого добавил (цитирую по памяти), что ничего в том плохого нет, что первые признаки украинского языка возникли всего лишь в VII-VIII веках. Для тех, кто не помнит, тогда как раз на пике были псевдоисторические идиотизмы, которые продуцировались в том числе и маститыми историками, об истории украинского языка и украинцев с II тысячелетия до нашей эры.

3. Страх преодолеть некоторые стереотипные модели целых исторических периодов.

История всегда имеет дело с историческими мифами (извините за тавтологию), одетыми в идеологическую одежду. Кроме того, очень часто целые поколения историков просто ссылаются на кого-то (на что-то), потому что есть такая традиция, пока не появляется кто-то, кто подвергает сомнению определенные вещи или историчность событий.

Мы уже два с половиной века живем в мифе, выдуманном В. Татищевым о библиотеке Ярослава Мудрого, и этот миф стал частью нашей гордости (в конце концов, как и мифическая ванна Анны Ярославны, которую она везла через всю Европу в Париж). Все эти мифы являются частью исторической памяти народа, и их слом не просто болезненный, он часто может выбивать опору из-под ног.

Что нужно сделать? История Украины имеет несколько сверхважных реперных точек, которые мы боимся менять веками. Классический пример – войны Богдана Хмельницкого, которые уже два столетия рассматриваются прежде всего как ответ украинского народа на притеснения относительно православной церкви. В последние два десятилетия у нас появляются работы, которые пытаются ломать эти стереотипы (П. Кралюк "Богдан Хмельницкий", например), но мы до сих пор боимся подойти более широко к ситуации в ХVІІ веке, которая изменила всю нашу историю и является одной из главных исторических причин современной войны. Не менее болезненным и практически неисследованным является вопрос украинцев как строителей империи в ХVІІІ-ХХ веках. Нам нужен массив работ по этому вопросу, которые с разных точек зрения и с разных подходов рассмотрели бы этот вопрос.

С моей точки зрения, неполноценной является  позиция рассматривать Паскевича как украинца, но так же неполноценно рассмотрение украинского вопроса через призму того, что в конце ХІХ века в Киеве было пять украиноязычных семей. Если бы их было всего пять, не было украинской революции. Точно так же нельзя рассматривать движение шестидесятников, сосредотачиваясь на 20-30 фамилиях. Если бы их было несколько десятков, не было бы 1991 года.

4. Попытка создать систему доминирования глорификации над правдой.

Это одна из самых болезненных и сложных тем нашей истории, ибо она, прежде всего, касается ближайшей истории и является цементирующим мифом не только для широких масс, но и, что не менее важно, для проактивного меньшинства. И главное, здесь задействована большая политика, а иногда даже геополитика. Поэтому, как бы это больно ни звучало, история здесь вынуждена будет считаться не только с историческими реалиями, но и с политическими баталиями и подводными камнями.

Что нужно сделать? Нужно прежде всего выделить главные события и персоны, являющиеся частью современного мифа, который мы не можем (не имеем права) сейчас кардинально менять. Их не может быть больше 5-6. И нужно договориться, что эти вопросы мы откладываем на послевоенный период. В конце концов, такая договоренность де-факто уже существует.

5. Отсутствие вписывания Украины в более широкий контекст.

Ни для кого не секрет, что, несмотря на декларации о компаративистических студиях, несмотря на то, что мы, казалось бы, пытаемся выйти за пределы глобуса Украины, мы все равно очень часто возвращаемся на его орбиту. Выше уже говорилось о Хмельнитчине и причинах войны. Но рассматривать этот период без учета желания Порты ослабить Речь Посполитую и тонкой игры Крыма просто невозможно.

Так же, как и невозможно говорить о многих других периодах, несмотря на влияние других государств, идей, которые существовали в те периоды, и предательства, которые совершали под влиянием различных геополитических ситуаций украинцы того времени. Мы нуждаемся в перемещении Украины в геополитический контекст исторического прошлого, даже если окажется, что условный атаман Сирко был предателем, а Самойлович большим государственником, чем многие другие.

Что нужно делать? О министре иностранных дел СССР А. Громыко ходила в свое время легенда, что перед принятием важных решений он закрывался в кабинете и подолгу сидел, глядя на карту мира. Когда мы говорим о нашей истории, вероятно, нам нужно гораздо больше уделять внимания именно геополитике и картам мира.